- Тулпары, АЛГА! Хаааайяяяя! - крик Самрана с другой стороны распадка подхватывают остальные. Его силуэт выделяется на гребне холма; рядом с ним еще двое.
- Хааааайяяяя! - кричит Инэ, пригибается в седле, перехватывает копье на отлет свободной рукой.
Тулпары, как один, переходят в галоп. Степь дрожит от слитной поступи их лошадей. Джатай прижимается к конской шее, зажимает бока коня коленями, стягивает крышки с саадаков. Короткий композитный лук растягивается легко и привычно, широкий срезень ложится на пятижильную тетиву.
Никто и не думал задавать никаких вопросов. Баадуру нужны головы этих нарушителей - и он их получит.
За бортами повозок - бледные лица под стальными шлемами и широкими оперенными шляпами. Черные провалы мушкетных дул смотрят на стремительно несущихся и вопящих кочевников. Это не горожане из Кхайвы, не контрабандисты и не разбойники. Кого они сейчас будут здесь убивать?..
- Стоя-я-я-ять крепко, Империя! - высокий седоусый рыцарь в полном доспехе, взобравшийся на борт повозки со стороны Джатая, взмахивает мечом. - Мушкеты - пли!
Джатай успевает отпустить тетиву за удар сердца до залпа. Потом остается только оглушительный грохот, крики, лошадиное ржание и тяжелое облако порохового дыма. Не все Тулпары пойдут на следующий заход. Он рвет тетиву снова и снова, коленями направляет коня в объезд вагенбурга. Опрокидывается с его стрелами в груди один мушкетер, затем второй. Их цветные дутые куртки пропадают в стремительно алеющем ковыле. Инэ пропала где-то в дыму, и Джатаю некогда о ней думать. Самому бы уцелеть.
- Кругом! Кругом! - Самран командует уцелевшими Тулпарами, направляя их каруселью вокруг противника. - Не давайте им целиться! Айй-я!
Всадники несутся галопом вокруг деревянных бортов повозок, пытаясь зацепить засевших внутри копьями или саблями, стреляют внутрь из луков. В ответ снова и снова грохочут мушкеты. Бой затягивается, и это плохо.
Тулпар слева от Джатая приостанавливается, замахивается саблей - но повисает на пробившей его пике. Караванщики совсем не просты, они знают, как обороняться на открытом месте от ужасной степной конницы. Только им это все равно не поможет. Джатай всаживает пикинеру стрелу в грудь, но толстый панцирь она не пробивает, отскакивает прочь; длинных тяжелых игл у него с собой совсем нет - не рассчитывал драться тут с имперской пехотой.
Какой шайтан вообще занес их сюда, на дюжину переходов от пограничной межи у Алтынсэ?
Беркутчи тянет влево, чтобы объехать убитого. Что-то взрывается прямо перед мордой его коня с жутким треском, и Джатаю приходится поднять скакуна на дыбы, чтобы только не влететь в стену гудящего пламени. Следом раздается еще взрыв, и еще! Тулпары вылетают из порохового дыма один за другим, пытаясь уйти от преследующих их волшебных снарядов.
Через прорехи в дымной завесе Джатай успевает различить огненнобородого волшебника в красной рясе, размахивающего посохом и щедро рассыпающего с пальцев огонь. К такому они готовы не были. И отступает прочь Тулпаров от каравана куда меньше, чем атаковало.
- У них внутри маг! - кричит Джатай, надрывая глотку. - Баадур, прикажи шаманам!
- Разнесите их! - командует Самран.
Двое, что стоят рядом с ним, одновременно ударяют в бубны. Сила степного шамана совсем не похожа на чистую мощь разрушения западных стихийных волшебников. Она спокойнее, безмятежнее, и пробудить ее - дело не такое быстрое. Зато уж если разбудил, так пощады не жди.
- Стрелы! Не дайте им головы поднять! - Джатай заливисто свистит, разворачивая коня и снова возвращаясь в схватку. - Кругом! Кругом!
Мимо свистят пули, тут и там кто-то из потерявших лошадей Тулпаров пытает свои силы в пешем строю, пытаясь ворваться в вагенбург. Звенит сталь, грохочут мушкеты, глухо стучат копыта, вздымая облачка рыхлой земли. Там и сям мелькают огненные шары имперского волшебника - в них Джатай и целится, пытаясь отследить источник. Если отвлечь мага, то их шаманам справиться будет куда легче. Время от времени сверкает еще какая-то магия, но с этим разбираться уже нет времени.
Вот он! Худой и высокий, красная ряса словно пятно на белой стене. Джатай тянет тетиву до уха, понукает коня. Тот взвивается в воздух над ближайшей повозкой - и беркутчи отпускает срезень в полет на самой верхней точке прыжка. Он знает, что попал.
Стрела сгорает без остатка в полуметре от сердца волшебника. Возникающий рядом боевой жрец опускает светящуюся руку и кричит Джатаю, который только что приземлился внутрь вагенбурга:
- Мы ничего не нарушили! У нас есть марка пропуска в Кхайву! Зачем вы нас атакуете?!