Ему знакомо. Лицо златокудрого посланника пересекает гримаса отвращения, и он вскакивает со скамьи, поворачивается к Найре, опешившей от такой резкости.
- Прекрасное? Это угроза всему Пантеону! Не только разжиревшим и спятившим старикам, но и нам с тобой! Как ты не понимаешь?
Крик Энелея подхватывают ветви призрачных деревьев Сада, уносят вдаль, растаскивают на отдельные звуки. Это странное место со странной акустикой. Стайка полупрозрачных птиц уносится прочь от фонтана с испуганными криками.
Найра медленно складывает руки на спинке скамьи и опускает подбородок на ладони. Аспект Девы на секунду блекнет, обращаясь в аспект Старухи, но уже через миг она восстанавливает контроль над собой. От нежности не осталось и следа. Они снова - те, кем их создали; бессмертные, могущественные, и лишенные страстей хранители мира.
- Ступай, скажи своим хозяевам о том, что готовит мой названный брат, - холодно роняет Найра. - И скажи еще, что я приняла эту ношу и жду, что мои услуги оценят по достоинству.
- Ты продаешь свое предательство? - безупречная бровь Энелея изгибается, а ярко-голубые глаза ловят каждое дыхание Найры. - Коварная.
- Коварная, - соглашается царица ночи, отрываясь от скамьи и подходя к нему ближе, с каждым шагом становясь все прекраснее. - И злонамеренная. Двуличная. Неверная. Опасная. Так ведь обо мне говорят у подножия Престола ветров?
- Говорят и много хуже, - Энелей не отводит взгляда. - Они не понимают тебя и боятся. Твой брат, хоть и могущественней, но куда проще и яснее для них.
- Понимаешь ли ты?.. - спрашивает Найра, сбрасывая накидку.
Ему не приходится отвечать словами. Природа, которой подвластны даже боги, делает это за него, и Сад наполняется чувством и движением.
* * *
Сад-в-Пустоте лежит вне того времени, что считают разумные. Он есть и его нет, он вовне и внутри. Каждое дерево, каждый камушек и зверек - лишь отзвук; тень; напоминание о том, что некогда было, а затем перестало быть. Сад настолько же принадлежит миру живых, насколько миру мертвых.
Когда Энелей покидает его, и прозрачные ветви деревьев-призраков скрывают буйный огонь его крылатых сандалий, Найра усаживается на скамью. Она заворачивается в смятую мантию и долго глядит на фонтан, некогда извергавший свои воды в Авинолве. Первое Царство смертных было прекрасно, но мало было и вещей отвратительнее его.
Ей по нраву такой дуализм. Он заставляет ее чувствовать себя живой; не существующей бессмертной функцией, к которой привязали тело, а настоящей женщиной - как бессчетные эоны назад, под другими небесами.
- Все женщины падки на золото, госпожа, но ты себе выбрала самую высокую пробу из всех, как я погляжу, - негромкий смешок вырывает ее из размышлений.
Нахт - единственный из ее слуг, кому доступен вход в Сад. Она сама показала этой тени, как открывать врата и какие тропы выведут в нужные места. Необходимый минимум, ничего лишнего; хорош тот господин, который раскрывает своим подручным все карты.
- Ты ведь знаешь, Нахт, что брать следует лишь лучшее, - она потягивается и поворачивается к тени, закутанной в призрачный плащ ходока. - Покажи мне, что ты нашел.
Слуга с безмолвным поклоном протягивает ей медальон. Серебро, короткая цепочка - и зеркало, обрамленное резной каймой, в середине. Поверхность мутная и не отражает смотрящего.
- Его было тяжело раздобыть, госпожа, - мягко добавляет Нахт. - Я буду ждать дальнейших указаний.
Она отпускает его легким движением руки, всецело поглощенная медальоном. Редкая вещь. В Ойкумене всего несколько таких и осталось, и в какой дальней дыре Нахт его раздобыл - никому не ведомо, кроме него самого. Впрочем, за то она и держит таких ходоков, как он. Дорого, но полезно.
- Покажи мне того, кто готов... - шепчет Найра, проводит над зеркалом рукой - и поверхность клубится, словно дым пожарища.
Через несколько секунд становится ясно, что это он и есть. Через клубы дыма просвечивает лицо - благородные вытянутые скулы, длинные острые уши, зеленая с золотом кольчуга. Рядом с ним мелькают тени, свистят стрелы и звенят мечи. Он в смертельной битве - и в ней он должен найти свой рок. В сознании Найры следом всплывает имя. Ровенралл.
Видение гаснет, смазывается туманными клочьями, и зеркало чернеет. Твердая поверхность рассыпается пеплом. Дорогая игрушка, и одноразовая, но довольно и этого.
Из кармана мантии появляется небольшая пирамидка, отливающая фиолетовым и пурпурным. Никто не сможет подделать этот свет; печать подлинности отправителя. Найра собирает свои недавние воспоминания, вылавливает детали и образы из сознания мелкой сетью концентрации и волшебства, запечатывает их в кристалл. Пирамидка вспыхивает вновь. Послание готово.