Тычок здоровенным молотом снизу вверх, под ребра, вышибает из Джатая дух. В глазах все двоится. Беркутчи бьется о землю как мешок, не сумев сгруппироваться. Сил подняться уже нет. Жрец отбрасывает его саблю в сторону, пинком переворачивает полумертвого охотника.
- Это было мирное посольство, - гремит он. - Но вас волнует только маронское золото. Не зря Гартос проклял ваш разбойный род на прозябание в этой безводной пустоши! Прими возмездие истинного бога!
И в тот момент, когда жрец замахивается, чтобы добить, Джатай замечает то, чего так ждал.
Золотое сияние купола над головой имперца гаснет.
Беркут камнем падает на лысую голову молотоносца. Когти пропахивают кровавые борозды по светлой коже - и лишают жреца зрения. С диким воем тот роняет молот и падает на колени, зажимая окровавленное лицо. Как быстро битва меняет роли победителя и побежденного. Джатай по-рачьи, пятками и локтями, отползает в сторону, с трудом поднимается. Шатаясь, подбирает саблю из бурого от крови ковыля.
- Я не знаю, кто ты и зачем сюда пришел, имперец, - говорит он жрецу, тяжело роняя слова. - Но это наша земля, и нарушителям на ней нет пощады. И никакое золото этого не отменит.
- Значит, пламя, что возгорится от этой искры, будет на твоих руках, теаргетт, - жрец поднимает пустые глазницы. - Когда твоя степь будет гореть, а женщин и детей отправят на рудники Змеиного Хребта, ты вспомнишь, что зря сегодня поднял меч на служителей истинного госпо-...
Джатай точным взмахом сабли вскрывает жрецу горло раньше, чем он договорит. Все самое главное он уже услышал. С остальным пусть разбирается Самран. Вот только почему он так сразу решил, что они имеют какое-то отношение к хафиру Мароны? Что тут за история такая?
Магия жреца исчезла, и поднятые ей все как один осели наземь. Искра жизни в них оказалась не настоящей. И то верно - откуда у имперского бога с его грустными глазами и тысячей запретов сила даровать настоящую жизнь? Это может сделать только Омаэ, жена Небесного Отца. Такое каждый в степи знает с рождения.
Схватка затихает. Остаются только стоны раненых, потрескивание дерева на тлеющих повозках да шорох ковыля на ветру. Из центра вражеского вагенбурга скликает выживших Самран. Джатай и Инэ появляются там одновременно. Один долгий взгляд друг на друга; в нем все - и радость о том, что другой выжил, и отходящая ярость схватки, и вопросы о происходящем. Джатай качает головой. Не время говорить.
Самран стоит над телом седоусого рыцаря, держа в руках завернутый в промасленную кожу пакет с большой сургучной печатью. Ленты пергамента свисают с нее почти до земли.
- Вот за этим мы сюда пришли, - коротко поясняет баадур, заметив Джатая с Инэ. - Наши братья отдали жизни не напрасно.
- Что здесь делает имперское посольство из Вайсштадта, баадур? - Джатай задает вопрос, прищурившись и склонив голову набок. - И почему жрец обвинил меня в том, что мы проливаем их кровь за маронское золото?
- Верить словам имперца - все равно, что ловить ветер в степи, - Самран выдерживает взгляд и отвечает своим, долгим и тяжелым. - Ты верен мне, Джатай. Не нарушай этой верности, поддаваясь вражеским словам.
Джатай оборачивается к Инэ в поисках поддержки, но она только качает головой. Права как всегда. Не время.
- Как прикажешь, баадур, - отвечает Джатай.
Беркут садится на его вытянутую руку в толстой перчатке и долго, хищно смотрит на Самрана, словно примеряясь, как бы поживиться и его глазами.
* * *
Вечерний костер догорает к полуночи. Джатай поднимается от него, смахивает надоедливые окошки интерфейса, где распределял полученный за сегодня опыт. Он не любит всех этих цифр, умений, статистики. Его игра настроена так, чтобы он активировал все нужное голосом или движениями запястья. Это помогает не выбиваться из роли, которую он сам для себя придумал.
Через час он заснет здесь и проснется в другом мире. Там его ждут совещания, звонки, тысячи людей, которым от него что-то нужно. Его ждет ужас при каждом входе в офис корпорации и ступор при виде того, что нужно делать.
Его ждет жизнь, которую все называют реальной.
Но пока у него еще есть час, и он намерен провести его в своем мире сполна. Шатер Инэ, освещенный только луной и звездами - крайний у оврага. Она всегда ставит его так, чтобы иметь возможность выскользнуть прочь. Никто не знает, куда она ходит по ночам. Джатай подозревает, но не говорит. Пусть это будет секретом.
Джатай с улыбкой берется за полог, но вдруг отпускает его. Возникло чувство неправильности. Так игра подсказывает обычно, что сработал его навык на определение скрытого.