Вот много ли вы видите хрусталя в провинциальном трактире где-нибудь посреди Империи, или в маронской пустыне? А здесь - пожалуйста.
Неудивительно, в таком случае, что находится у него и нужное вино. Скорее всего, оно не на каждый день, а то и вовсе только для особых случаев - но сегодня как раз такой. Лорд Ровенралл в гордом одиночестве разглядывает на свет маленькой волшебной лампадки высокий бокал с кроваво-красной жидкостью, и светочи играют рубиновыми гранями «Крови Леса». Вино здесь на вкус куда лучше, чем то, что он может себе позволить по другую сторону бинарного агрегатора.
Менестреля он замечает не сразу. Тихое треньканье лютни сливается поначалу с треском поленьев в камине; не отличить от фоновой музыки, что играет в тавернах. Только когда негромкая мелодия превращается в песню, он поднимает голову, ищет источник звука. Им оказывается невысокая фигура, замотанная с головы до пят в рыжую накидку. Имени не видно, но так и должно быть - в этом мире тебе ничего не покажут, пока ты сам не спросишь и это не будет произнесено. Летописец строго следит за тем, чтобы ритуалы реального мира соблюдались - а что может быть ритуальнее знакомства?
Менестрель поет о любви и смерти; по крайней мере, столько Ровенралл успевает уловить. Слова складываются в строки, строки - в куплеты, и вот уже водоворот баллады подхватывает его. Светлая грусть и сладкая горечь сплетаются в рифмах и переборах лютни. Это старая песня, хорошая. Такие пели много лет назад в других чертогах. Если бы тут был его сенешаль, то точно вспомнил бы название.
Ровенралл отдается воспоминаниям. Перед его глазами проплывают годы, один за другим. Вот он, беззвестный искатель приключений, сражается с орками в темных подземельях, отчаянно надеясь отыскать какой-нибудь дорогой артефакт, что сделает его сильнее и заметнее среди тысяч таких же бродяг. Вот он - уже полноправный воин ближнего круга одного из мелких владетелей - идет в бой против корсаров темных ниджерат из Дома Парусов, что явились со своей мрачной родины грабить и уводить в плен. Вот он держит на руках своего умирающего сюзерена, который последним дыханием дарует ему земли и титул. Вот его победы и поражения; пожары и триумфы; пиры и битвы.
Эльфы-айлэнат так гордятся своим искусством магии и жизни, но в этот век судьбы их воинов больше сродни диким и неотесанным великанам с островов Скаэ, которые рыщут по морям в своих расписанных рунами драккарах и каждым боем славят Рундара, безжалостного бога зимы и холодной стали.
Ровенралл потратил годы, проливая кровь во имя богини жизни. Ирония обращается в кривую усмешку на его губах, и горечь «Крови Леса» не в силах погасить растущую в груди тоску.
Он так поглощен своими мыслями, что не сразу замечает звенящую тишину, что повисает в зале. Песня закончилась некоторое время назад, и безмолвие окутывает Дом Удовольствий тяжелым липким покрывалом.
- Ты ищешь компании, воин? - негромкий голос рядом выдирает его из пучины воспоминаний. - Пить в одиночку вредно для здоровья.
Рыжая накидка уже на стуле рядом с ним, и голос, высокий и звонкий, разрывает тишину зала. Все словно приходит в движение. Негромкие разговоры других посетителей снова наполняют залу. Из-под капюшона на Ровенралла смотрят озорные зеленые глаза с бесовской искрой, затаившейся в их глубинах; непослушная рыжая прядь в тон с бесформенным плащом закрывает один из них.
- Не ищу, - коротко отвечает эльф, глядя на пришельца сквозь преломленный вином свет винного бокала. - Я пришел сюда за вином и размышлением.
Дом Удовольствий, как и подсказывает имя, для удовольствия. Каждый здесь получает то, что приносит ему удовлетворение; влюбленные - уединение и тишину для наслаждения друг другом; одинокие - компанию и беседу; скучающие - развлечение, музыку и танцы; задумчивые - вино и созерцание природы. Иногда, впрочем, интересы этих групп сталкиваются.
- Вина у хозяина в достатке, а поразмыслить и я не прочь, - менестрель теперь раскачивается на стуле, глядя прямо на Ровенралла. - Вот ты, например, любишь загадки? В загадках порой больше мудрости, чем в толстом трактате.