— Или нас накажут, – пробормотала Рия, сжимая кулак.
Неожиданно теплая ладонь мягко коснулась сжатых пальцев, и девушка удивленно взглянула на подошедшего Глау.
— Надо сказать охране, – предложил он. – Пусть знают, что мы не специально.
Гном опять фыркнул, но согласно кивнул.
— Удивительно, – проворчал он, – у молодых эльфов тоже бывают дельные мысли.
Глау только дернул плечом и убрал руку, пальцами напоследок коснувшись запястья девушки. Рия удивленно смотрела, как эльф вновь продолжает работу. Что с ним случилось? Что-то произошло вчера, когда они узнали о наказании Хадды. Что-то перевернулось в сознании Глау? Или он просто пристыжен? Или что? Глау, непокорный бойцовый кот, внезапно так неумело… ласкается? Даром что не урчит.
Рия вдруг хихикнула, представив себе это зрелище, и тут же закусила губу и отвернулась, когда на стук Рюна вошел "гусар". Он выслушал гнома и кивнул, молча выйдя. Новенький? Рия краем глаза попыталась его рассмотреть, но солдат пробыл в комнате слишком мало. По крайней мере, таких молчаливых раньше в охране не было.
Вернулись уже привычные солдаты. Она насмешливо фыркали, окружая Хадду, а сухонький старичок, чем-то похожий на Фаркаша, осматривал колени тролля. Он покачал головой, и Детре, находившийся тут же, вежливо спросил, в чем дело.
— Надрез неверный, – ответил лекарь и пожал плечами. – Отнесите его ко мне, будем смотреть.
Нести, естественно, Детре не разрешил, и Хадде пришлось ползти. Он с горем пополам сумел взобраться по ступеням, оставляя за собой кровавые следы. Детре пригрозил оставшимся, и Рия невольно спряталась за Глау, да и Рюн выступил вперед, словно защищая молодых рабов.
Хадда не вернулся вечером. Не приполз и ночью, а на утро Детре, довольно улыбаясь, сообщил, что тролль умирает от заражения, и поэтому его решено умертвить заранее.
Глава 8.
Что хуже – смерть или рабство?
Их неожиданно разделили, развели по разным комнатам, хотя ночевали они по-прежнему в одной. Но прибирались теперь поодиночке, и Рия могла только предполагать, как Рюн с его невысоким ростом умудряется справляться. Возможно, ему предоставили лестницу или выбрали комнату подходящую. По крайней мере, гном ни разу не жаловался.
Зато начал ворчать Глау. И это было неожиданно. Эльф до этого по большей части молчал и тихо планировал побег или убийства, но смерть Хадды, кажется, повлияла и на него.
Самое смешное – это началось через месяц, а до этого они молчали. Вставали молча, завтракали, молча работали и так же молча ложились спать. Детре начал косо на них поглядывать, но придраться ни к чему не мог, а бить послушных рабов было глупо. Ракель даже поймала Рию и прямо спросила, что случилось. Привыкнуть к такому мытью можно, безусловно, толстуха это прекрасно понимала, но молча принимать и холодную, и горячую воду было сложно любому существу. Кроме русалок, разве что, но этих морских тварей в рабах и не держали.
Рия только пожала плечами. Разве эта женщина могла понять, каково это – потерять друга? Потерять того, кто защищал, помогал, учил. Наставника и близкого… тролля. Как выразить словами ту пустоту, что поселилась в душе? Как избавиться от тяжести, которая гнет к земле и не дает снова распрямиться, увидеть хоть какой-то позитив в происходящем? Позитив в рабстве? Смешно.
Ракель чуть попятилась, когда девушка как-то безумно улыбнулась и чему-то покачала головой. Она так и не проронила ни слова, когда пришел хмурый Детре и увел рабыню с собой. А Рия даже не обратила внимания на поведение толстухи, она медленно брела по коридору, совершенно игнорируя слова надсмотрщика, и размышляла, что уж если Хадда, сильный Хадда, умер, то ей, калеке, и подавно не вырваться из паутины рабства. Словно тенета, что окутывали этот мир, теперь спеленали ее по рукам и ногам, не давая даже шанса выбраться. И все чаще девушке казалось, что умереть все-таки было проще.
Светлого в жизни не было. Свет в конце туннеля никто не зажжет, потому что там, в конце, сейчас есть только Жаба, который умудрился побить свой рекорд – он убивал каждый день, и к концу недели количество жертв превысило двадцать существ. Раньше больше семи не выходило. Рие уже даже не было страшно, только неприятно от вида крови и кишок, от разодранной шеи, когда Хюмер загонял бедолаг в клетку с дикими зверьми. Подобных животных не было на Земле – этакая смесь варана и тигра, в которых влили немалую толику крови насекомых. Девушка лишь вздрагивала, когда эта зверюга острыми когтями разрывала грудь или горло визжащей от страха жертве и присасывалась к телу острой тонкой иглой, как у комара.