После ужина Тео понял, что не вернул в библиотеку несколько книг, которые относились к «выносимой» части. В основном это были жизнеописания магов середины прошлого столетия, которые совершили настоящую революцию в магической Европе и привнесли много того из мира магглов, что сейчас консерваторы считали «настоящим магическим миром», тот же Хогвартс-Экспресс, например. В частности, в одна из книг была посвящена Финеасу Блэку, директору Хогвартса и предку Теодора по одной из женских линий. Задумавшись о том, как тесна связь магических семей на островах, он благополучно добрался до библиотеки. Мадам Пинс пожурила его за промедление, но приняла книги — и выдала ему расписку, что все книги он вернул. Расписку следовало передать Филчу, который ревностно следил за школьным имуществом, несмотря на пакости студентов.
Миссис Флитвик, которую Тео в течение мая несколько раз видел в коридорах, даже оставила специальное распоряжение на доске объявлений рядом с трапезным залом, где были перечислены студенты-«должники». Когда Тео ознакамливался со списком, его удивило, что одна только Грейнджер имела на руках аж двадцать две книги — зачем и для чего, ему было не понятно.
Впрочем, за весь Гриффиндор она отдувалась одна…
Решив насладиться до отбоя видом Хогвартса с высоты Астрономической башни, Теодор, сверившись со своими новыми часами, направился в направлении площадки.
Завернув за очередной угол, откуда обычно приходили на уроки астрономии гриффиндорцы — ещё в конце февраля у них было одно совместное занятие — Тео с удивлением обнаружил лежащего на полу студента. Подбежав ближе, он понял, что это его однокурсник, Невилл Лонгботтом.
— Финита!
Тело Невилла обмякло, и Тео растерялся. Он мог бы вызвать авроров — но зачем? А связаться вечером в пустынных коридорах незадолго до отбоя, когда в каждой гостиной идёт пирушка закончивших СОВ и ЖАБА старшекурсников?
— Лонгботтом? — он попытался растормошить сокурсника, но тот никак не отреагировал.
Прилагая значительные усилия, Тео оттащил увальня Лонгботтома, что был едва ниже его самого, высокого для двенадцати лет, и едва не одной толстоты с Винсентом, который весил явно больше самого Нотта, к стене, и облокотил там.
— Лонгботтом? — повторил он. — Эннервейт!
Мышцы Невилла дёрнулись в судороге, и он, наконец, открыл глаза.
— Где они? — пробормотал Невилл.
— Кто? Ты чего здесь лежишь, заколдованный? Это ваши близнецы, да?
Уизли казались Нотту добропорядочной семьёй, в которой было много детей, делавшей многое для сохранения и приумножения числа чистокровных волшебников — однако, не только Малфой и Монтегю считали их «предателями крови» за образ жизни, но и сами члены семейства весь год доказывали, что их не любят вполне заслуженно. Близнецы, то бишь — остальные братья были более-менее адекватными, особенно староста Гриффиндора Персиваль.
Арчи даже как-то пожаловался, что у всего их курса хаффлпаффцев вдруг на травологии перчатки превратились в резиновых уточек, и профессор Спраут влепила им всем отработки за такую шутку, хотя виноваты были Уизли.
— Нет, — плохоразличимо пролепетал Лонгботтом. — Это Рмиона.
— Кто? — Тео в изумлении поднял брови. — Грейнджер?
Невилл кивнул.
— Давно?
— Не знаю… они… они… — он вдруг покраснел. — Я не скажу тебе, что они замышляли, Нотт, — сказал он твердо. — Малфой не должен узнать, иначе он расскажет вашему декану. Пытай меня, — мальчик нервно сглотнул слюну, — но я не выдам друзей.
Теодор отпрянул от такой отповеди. Слышать такое было странно — не иначе, Невилл ударился головой. Связать его и Малфоя… это сильно.
Вдруг послышались шаги.
— Ого-го! — неприятным голосом воскликнул один из близнецов Уизли. Повернув голову, Теодор увидел, как второй близнец убирает с хитрым прищуром в карман какую-то бумажку. — Ты видишь, братец мой, то же, что вижу я?
— Конечно, братец! Это же…
— Злобный слизень…
— Который напал на нашего…
— Растеряху Невилла!
— Что?! — Теодор опешил вновь, поднимаясь на ноги. Палочка в руке испустила искры. — Я ни на кого не нападал!