Раздался оглушительный визг. На мгновение Тео, и не только он, но и портреты, увидели призрачную фигуру школьника-старшекурсника, пронзённого в самое сердце, скрюченного, распластанного на столе — но вот языки пламени потухли, жар ушёл, а усталый Альбус Дамблдор с чавканьем вытащил из стола и книжки, откуда бил фонтанчик… чернил? Клинок, откидывая его в сторону.
— Интересно придумано, Альбус, — протянул Муди, проводя палочкой над собой. Тео обнаружил, что и его белая рубашка, и он сам, забрызганы уже высохшими чернилами. Муди повёл палочкой в его сторону (Тео захотелось тут же спрятаться от направленного кончика инструмента), и пятна исчезли и с него. — Теперь надо найти, кого эта дрянь успела использовать, чтобы вывести на чистую воду. Наверняка он нашёл это в спальне у Крэбба!
— Я боюсь, Аластор, дознание мы будем проводить без тебя. Главное, что ты теперь знаешь, — устало вздохнул Дамблдор. — Война может начаться вновь. Позаботься, чтобы Аврорат был готов.
Не прощаясь, Аластор Муди шагнул к камину и, бросив туда горсть пороха, исчез в зелёном пламени.
— Вот и всё, мистер Нотт, — улыбнулся слабой улыбкой Дамблдор. — Надеюсь, теперь вы расскажете мне, что именно натолкнуло вас на мысль о том, что этот артефакт у Уизли? А после мы отправимся в больничное крыло.
В больничном крыле Теодор пролежал до конца каникул. Сказывались общее истощение организма, выявленные при детальном осмотре последствия застарелых проклятий, подцепленных, по предположению Арчи, в Лютном, ну и, конечно же, то, что он сам не хотел уходить. В практически соседнюю койку, отделённую ширмой, Дамблдор положил Джинни Уизли.
Бедная девочка плакала несколько ночей, пока Тео, прошлёпав голыми ступнями по холодному камню, не присел на её кровать.
— Кто здесь, — всхлипнула она.
— Это я, — не сказал он ничего больше.
— Гарри?! — это имя обожгло его, но он остался сидеть. — О, нет… простите, мистер Нотт, — прошептала она. — Это ведь тебе я обязана своим… спасением. Мне сказал директор.
— Да, — просто ответил он, не глядя на неё. — Мне стало страшно, когда я увидел эту книжку…
— Это был дневник, — всхлипнула она. — Том был такой милый, такой заботливый… он помогал с уроками, а потом я просыпалась в коридоре с перьями и куриной кровью на руках.
Тео, зябко ёжась, положил руку на её плечо поверх одеяла. Девочка всхлипнула.
— Я… я очень испугался. За тебя, — слова давались ему с трудом. Тео сосредоточился, чтобы, не двигая рукой, применить успокаивающие чары. — Мы же тогда, в Косом переулке, когда познакомились… я уже тогда понял, что пропал. Наверное, если я буду вызывать Патронуса, то вспомню тот самый миг, когда увидел тебя впервые.
Тео помолчал.
— Я отнёс этот дневник, проклятую вещь, Дамблдору, а он её уничтожил. Том больше не побеспокоит тебя, Джинни. Я… я обещаю, — прошептал Теодор Магнус Нотт.
Джинни Уизли уже спала крепким, чистым сном. Полюбовавшись на неё мгновение, Теодор вернулся в свою постель — и тоже уснул.
Ему снились единороги, гуляющие по опушке кедрового леса.
Глава 23
Последствия событий на рождественских праздниках быстро забылись. Уже второго января Теодора выписали из больничного крыла, тогда как Джинни, к которой только после этого пустили обеспокоенных братьев и друзей, лишь шестого. Тео клял себя за опрометчивые слова, сказанные в чувствах ночью — он ощущал, будто бы сделал что-то важное, такое, что предопределит его действия много раз.
Альбус Дамблдор взял с него обещание — даже не скреплённое магией — что Тео не станет рассказывать никому о том, что он видел и слышал в кабинете директора. Хитро улыбаясь поверх своих очков-половинок, Дамблдор сказал, что рад, что на Слизерине есть такие порядочные, пусть и склонные к интригам, ученики.
Школьная жизнь текла своим чередом. Уже в конце января к полноценной жизни вернулись Колин и кошка Филча. Ни один из них не смог, как их не расспрашивали студенты (да-да, Тео лично видел, как Симус и Дин гипнотизируют взглядами хитрую миссис Норрис), рассказать, что же именно было причиной окаменения. Гарри Поттер ходил, потирая свой шрам, и почему-то студенты почти единогласно наделили именно его лаврами избавителя школы.
Младшие курсы — так уж точно.
Больше всех разорялся Малфой.
— Поттер и Уизли влезли к нам в гостиную под видом Крэбба и Гойла, задавали тупые вопросы, а вы их чуть ли не спасителями считаете? — причитал он, слушая гомон первокурсников. Маленький Монтегю всерьёз заявил, что напишет деду похлопотать об ордене Мерлина для Поттера.