Слова Кингсли были встречены настороженными аплодисментами.
— Нас ожидают реформы. Я обещаю, мы сделаем всё, чтобы не допустить повторения событий этого века, чтобы устремить нас к процветанию. Как завещал директор Дамблдор, и как решим мы сами.
Волей-неволей Теодор вслушивался в слова Кингсли, и последние фразы вызвали у него возмущение. Жгучее возмущение. Директор Дамблдор, и Тео знал это наверняка, завещал нести Бремя Белого Человека, воспетое Киплингом, по всей Земле, поднимать уровень магглов, чтобы они могли принять магов. Ему вдруг пришло в голову, что Тёмный лорд шёл этим же путём: если магглы бы исчезли, они были бы как раз на том уровне, чтобы принять существование магического мира.
«И это же говорил Гриндевальд», — осенило его вдруг. Паззл в его голове сложился со щелчком: Геллерт Гриндевальд и Альбус Дамблдор действительно были ближе, чем хотелось бы многим.
Как ни странно, пролетевшие кавалькадой мысли чуть ослабили боль и неприятные ощущения. Теодор даже собрался с силами и оттолкнулся от стенки. Чудом удерживая равновесие, он на карачках пополз к краю черепицы, туда, где воспарил на камне — сам не помня, как.
— Сейчас… позаботьтесь о раненых. Почтите память павших. Мне нужны добровольцы, мне нужны ваши палочки. В Лондоне остались те, кто творил бесчинства против нас с вами — и мы должны их задержать, пока они не воспользовались шансом, этими так некстати исчезшими метками.
Зашуршали мантии. Кто-то поспешил вперёд, стуча каблуками по каменным ступеням, истерзанным кровью и проклятьями прошедшей битвы. Голос Кингсли скрылся в отдалении, а Тео дополз до края черепицы, взглянул вниз — и потерял равновесие, кубарем скатившись.
— Только ты, Нотт, мог так нелепо грохнуться, — проворчал Дин. Ему было значительно легче. Чья-то рука — Теодор понадеялся, что это была Джинни, — влила ему в рот воду с тем самым специфическим вкусом, что он уже испытывал. С малой дозой зелья Эдуарда Принца, заживлявшего всё без остатка.
Несколько мгновений спустя сил стало гораздо больше. Теодор открыл глаза и рывком сел, тут же закашлявшись.
Увы, рука, что помогала ему, принадлежала Дину. У него недоставало половины волос на голове, а футболка, уже чистая, со следами магии, всё равно была лишена рукава.
— Спа-кх-сибо, Дин, — проникновенно сказал Теодор. Они были в Трапезном зале, и вокруг было гораздо больше тех, кто уже не был ранен. Оглядевшись, он понял, что не видит никого из Уизли. — Где Джинни?
— Ты ведь тоже был там, во дворике, когда Гарри стал Фениксом, — Дин отвёл глаза. — Я слышал, что ты колдовал Адское пламя.
— При чём здесь это? Джинни ведь не было там…
— Сука Лестрейндж убила её старшего брата.
«О, проклятье», — понял вдруг всё Нотт. Молли словно снова закричала в его голове, будто раненая банши, со всей яростью атаковав бешенную Лестрейндж.
— Где они?
— Я не знаю, честно, но все тела унесли к Залу Наград…
Теодор вскочил, даже не удосужившись проверить, как он выглядит, и устремился со всей возможной прытью к выходу.
Глаза цепляли тут и там раненых знакомых и товарищей.
Гвеног левитировала несколько фиалов в сторону обгоревших людей в обрывках квиддичной формы.
Оттербёрн рассказывал что-то Митчеллу.
Кристофер Флак и Маркус Белби помогали врачевать раны молодому Шафику.
Макгонагалл со скорбным видом кивала словам незнакомой колдуньи.
Кто-то из студентов радовался и улыбался.
Кто-то был глубоко несчастен.
Теодор ловил на себе их взгляды.
Кто-то радовался и улыбался ему.
Другие безучастно смотрели сквозь.
Третьи хмурились.
И от их взглядов ему было неуютно.
Наконец, Трапезный зал остался позади, и, преодолев холл, уже очищенный от крови и мусора, но сохранивший повсеместно следы магии, наполненный эманациями боли, смерти, ярости и агонии, в два коридора достиг другого холла. Перед Залом Наград.
Там было не менее людно.
На наколдованных скамьях сидели те, кто уже причастился к горю.
Молодые и старые маги. Женщины и мужчины. Потерявшие смысл жизни и лишившиеся частей себя.
Теодору стало жутко.
Преодолев себя, он юркнул внутрь. Под купол чар беззвучия. В зал, заполненный рядами тел, прикрытых саваном, где тут и там стояли те, кто ещё не простился.