Он чуть не налетел на профессора. Филиус Флитвик поднял на него взгляд, полный вселенской печали.
— Мистер Нотт, — негромко проговорил он, едва слышно из-за звуков стенаний, проклятий и плача. В этой какофонии громко звучал хриплый от надсадного плача голос Молли. — Вы целы.
В этих словах, в этой констатации факта, Теодору послышался упрёк. Упрёк в том, что он был, и он был цел, в то время как этот зал был полон тех, кто погиб. Этот упрёк навис на нём, надавил вдруг тяжёлой ношей на его плечи, и даже заставил на полшага отступить и забыть на миг, как дышать.
— Двадцать восемь студентов, — продолжил тихо декан Райвенкло. — Это те, кто выбрал сражаться. Они выбрали это сами, но вы лучше меня знаете, кто поставил их перед таким выбором.
— Вы… не говорите, что вы бы лучше отдали их Макнейру, — пробормотал Теодор.
— У всего есть цена, мистер Нотт, — согласился вдруг с ним Флитвик. — Я сочувствую вам. Цена, заплаченная их жизнями — то, что будет всегда вашей тенью. Мистер Шеттигар больше никогда не сможет играть с котятами, а мистер Криви — снимать его на колдокамеру. Вспомните об этом, Теодор, когда заиграетесь в политику в следующий раз.
Флитвик обошёл его, оставив с ещё большим грузом на плечах.
— Да, и… — Теодор полуобернулся к полугоблину. — Диадема. Вы помните?
— Мой эльф занесёт её вам, — полушёпотом ответил юноша. Не дожидаясь ответа Флитвика, он пошёл вперёд, будто бы пытаясь избавиться от этого наваждения, этой картины, что нарисовали слова коротышки.
Семья Уизли стояла вокруг своего покойника. Все из них, кто только был в замке. Руперт, Артур, Молли, Персиваль, Фредерик и Джордж, Рональд и Джинерва.
Теодор подошёл к ним сзади. Он не знал, зачем пришёл, и понял это лишь в тот миг, когда до них остался один лишь шаг. Рыдания Молли утихли. Она прижималась к своему мужу, сотрясаемая всхлипываниями, и неестественно прямые спины её сыновей выражали ей поддержку.
Он так и стоял бы в нерешительности, если бы Рональд не утёр глаза платком, который достал из своего заднего кармана.
— Теодор, — негромко гнусаво поприветствовал его сокурсник. «Сокурсник ли», — задумался на миг Нотт, но отогнал мысль от себя.
— Мне очень жаль, — прошептал тот вместо приветствия в ответ. — Мне очень жаль…
Все Уизли обратили на него внимание, и от его слов Молли зашлась рыданиями вновь.
Он не мог даже представить, каково было ей видеть гибель своего сына. Близнецы расступились, и он сделал шаг вперёд, как будто бы приглашённый разделить с семьёй Уизли их трагедию. Уильям — не Биллиус — лежал в белом саване, и лишь его лицо, рассечённой скулой и мертвецки-бледной кожей торчало из-под ткани. Волосы мужчины были слипшимися от крови, ухо, в котором раньше висела серьга, было раздорано, а на губах виднелись следы кровавых пузырей.
Нотт вспомнил, как ещё совсем недавно он и Уильям вместе обсуждали то, как важна семья. Как строился семейный бизнес в магической Британии. Как на его свадьбе он едва не столкнулся с проклятым Шизоглазом, а потом смело бросился в бой против Пожирателей. Как минувшей зимой его дом стал местом празднования Рождества, а потом — местом встречи с Рональдом и теми, кто был спасён из манора Малфоев.
О том, что у него совсем недавно родилась дочь.
Теодор прикрыл глаза, и непрошенная, искренняя слеза проступила из-под сомкнутых век.
«Так весело, отчаянно, шёл к виселице он. В последний час, в последний пляс пустился Макферсон», — вспомнилось ему некстати.
— Он был настоящим гриффиндорцем, — прошептал Теодор, всхлипнув. Молли вновь стихла.
— Все наши дети — настоящие гриффиндорцы, — ответил ему Артур. В его голосе был надлом и дрожь. Он будто бы постарел за миг на много лет. — И я надеюсь, что твои дети унаследуют хотя бы толику его храбрости.
Его кто-то взял за руку. Теодор открыл глаза. Это была печальная, полная скорби, но всё же не траура, Джинни. Теодор сжал её пальцы, и она сжала их в ответ.
Они встречали закат на Астрономической башне.
Профессор Макгонагал восстановила порядок. Хоть какой-то. Уже к полудню в школу стали прибывать родители, которые спешно забирали своих детей, что прятались целые сутки в гостиной Слизерина.
Вместе с ними выходили и те, кого не собирались забирать. Вести о битве за Хогвартс распространялись медленно — маги сидели взаперти, скрытые Фиделио и чарами ненаносимости, без газет и средств связи.
Многие гадали невесть что. В замке остались те добровольцы, члены сопротивления и даже родители студентов, кто помогал устранять последствия. Макмиланы доставили несколько сотен фунтов мяса — и вечером даже состоялся невеликий пир в честь победы. Каша из тыквы с бараниной была нехитрой пищей, но бок-о-бок её ели те, кто бился с Самым Страшным Ужасом и те, кого защитники замка и защищали.