— Хорошо, дядя. Это действительно отрадная весть. Не хочешь вина?
— Предпочитаю воду.
— Без проблем. — Теон повернулся в сторону двери и крикнул. — Эй, Эрих! Принеси-ка воды моему дяде!
За дверью послышались шаги. Его оруженосец наверняка побежал на кухню, просить воды.
— Итак, дядя. Думаю, стоит присесть. — Грейджой быстро занял письменный стол. Эйрон, ничего не ответив, сел напротив.
— Почему ты не казнил мейстера? Утонувший Бог с радостью бы принял эту жертву.
“Тебе лишь кого-нибудь местному Ктулху на поживу отдать”
— Если бы среди моей команды был человек, умеющий ухаживать за воронами и знающий Светлый Остров как свои пять пальцев, я бы, конечно отдал мейстера тебе, дорогой дядя. — усмехнулся младший Грейджой. — Но таких нет. — Рука его дёрнулась в сторону тарелочки с нарезанными и сушёными кусочками яблок.
Раздался хруст.
— Я не одобряю этого. — Хмурое лицо Эйрона так и светилось от неодобрения. — Серая крыса тебя предаст.
— Если появится возможность, конечно, предаст. — Согласился племянник. — Поэтому я дал ему парочку помощников из железнорождённых. Умеющих читать и писать.
— Что насчёт Фарманов? Зачем тебе они? — задал новый вопрос Мокроголовый.
— Заложники.
— И что ты собираешься с ними делать?
— Пусть сидят тут. Никуда они не денутся.
“А если ситуация обернётся в заднюю к нам сторону, их можно отвезти в Пайк"
В дверь постучали, и в личные покои Грейджоя вошёл его оруженосец, Эрих Харлоу. Он был не один.
— Д-дорогу птичьим К-королям! — закричал Цицерон, влетая в комнату. Он пролетел над головой Эйрона и приземлился на письменный стол, разбросав лежащие на нём пергаменты в разные стороны.
— Наглая птица. — Цокнул Теон, поглаживая своего питомца.
Эйрон отпив воды, и поблагодарив Эриха, снова посмотрел на племянника.
— А что ты сам собираешься делать сам, племянник?
— Ждать, дядя. Пока нам остаётся только ждать. Если Ланниспорт падёт, то нашей следующей целью станет сердце Западных Земель.
— Кастерли Рок. — Пробормотал Эйрон. Он внимательно смотрел, как Цицерон подошёл к маленькой тарелочки с сушёными яблоками.
— Ну и д-дерьмо! — заорал попугай, выплюнув сушёный кусочек яблока.
— А мне нравится. — Улыбнулся Теон, кладя в рот очередной кусочек.
Глава 30
— А, Теон! — приветливо улыбнулся своими четырьмя губами Дагмер. Он недавно вернулся со своего похода по местным деревням, отжимая еду и оружие. Если кто-то был настолько дерзок, чтобы сопротивляться, то наглец быстро карался огнём и мечом.
— Прошла всего неделя с твоего ухода, а ты уже всех ограбил. — Улыбнулся в ответ Теон, пожимая мозолистую руку Щербатого.
Внутренний двор заполнился людьми Дагмера. Четыре сотни глоток переговаривались между собой, смеялись и шутили. Все они были довольны — грабёж оказался удачным. Все что-то приобрели — и это делало их довольными, словно коты насытившиеся сметаной.
— Думаю, твоих парней стоит расположить в замке и поговорить. За время твоего отсутствия пришло много новостей. — Грейджой оглядел всю эту толпу и посмотрел в сторону Трёхпалого. Тот всё слышал и кивнул, без проблем поняв намёк Теона.
— Скажи же эти новости сейчас! — хмыкнул Дагмер. — Чего кракена за щупальца тянуть.
— Мой дядя Эйрон тоже ещё не в курсе. Я бы хотел сказать это и ему.
— Хорошо. — Согласился Дагмер. — Тогда, твой помощник, — взгляд на Трёхпалого, — всех обустроит?
— Да, Щербатый. За своих бойцов можешь не беспокоиться, мест в замке ещё хватает.
Скорее всего, думал Теон, Трёхпалый расположит их в казармах. Они были помыты от крови убитых воинов Светлого Острова и на треть заселены — казармы были настолько большими, что могли вместить в себя тысячу бойцов.
Теон и Дагмер вошли в замок. В личных покоях Грейджоя, их уже дожидался Эйрон, отхлёбывая из стакана с водой. На деревянной жёрдочке, которую сделали несколько рукастых железнорождённых по приказу Теона, сидел Цицерон. Он быстро клевал из кормушки зёрнышки и не обращал на сидящих тут людей никакого внимания.
Сам Грейджой, прошедшись своими грязными сапогами по мирийскому ковру, присел за письменный стол.
Вспоминая письменный стол отца в Пайке, Грейджой морщился. Тот ему никак не нравился, хотя был изготовлен искусно, с обработанными и вырезанными кракенами, покрашенными в жёлтый цвет. О своей нелюбви к отцовскому письменному столу он никому не говорил, а о причинах он и вовсе будет молчать даже под пытками. Видел он кое-что нехорошее на этом столе.