Расклад сил представлял следующую картину. Из тридцати трех с половиной процентов акций, которыми владел Михаил Леонтьевич, двадцать он передал в управление Корнейчуку, а тринадцать с половиной процентов получались временно замороженными. Козырев не имел ничего. Оставшиеся 66,5 процента пять членов совета директоров делили поровну между собой. Таким образом, даже при условии привлечения на свою сторону двоих, Семен Денисович не добирал необходимого количества голосов. Нужно было искать третьего, но в этом случае возникало два явных аутсайдера, на чью защиту яростно бросался Арсений, пытаясь хоть как-то примирить дружную некогда семью. С другой стороны, чтобы избавиться от Корнейчука, необходимо было договориться четверым из пяти, что при текущем положении дел представлялось задачей практически неразрешимой.
После эмоционального периода взаимных выпадов и оскорблений в «Меркурии» сложилась патовая ситуация. Неустойчивое равновесие. Каждый страстно жаждал победы, но при этом не имел необходимых ресурсов. Боясь попасть в число двоих лишних, все вели себя чрезвычайно осторожно, не решаясь на открытое выступление. А вдруг в последний момент незначительная деталь изменит расстановку фигур на доске? Тогда и самому можно легко оказаться за бортом. Линерштейны выжидали, заботясь больше о сохранении собственной части влияния, нежели о претензиях на чужой кусок пирога. Но в то же время за спиной держали кинжал наготове и не преминули бы им воспользоваться, подвернись удобный случай.
Поняв, что блицкриг не увенчался успехом и опасаясь возможного изменения ситуации не в свою пользу, Корнейчук начал предпринимать попытки вывода актив компании, предлагая сомнительные проекты и откровенно убыточные сделки. Причем заметить коварный умысел было довольно сложно, особенно занятым подковерной борьбой родственникам. Но Козырев внимательно следил за всеми действиями Семена Денисовича. Иногда даже незаметно прибегая к помощи расположенной к нему Светланы. А затем нещадно и публично разоблачал очередные авантюры.
Арсений очень переживал. Переживал за некогда дружную семью, за их успешную компанию, ставшую теперь жертвой нечистоплотного пройдохи. Ведь они так поддержали его в трудный момент жизни, да и он успел за годы работы сильно привязаться к «Меркурию». Но он не сдавался. Однажды ему даже удалось собрать совет директоров без участия Корнейчука. Предварительно он долго убеждал всех членов, что такая встреча необходима, что пора прекратить бессмысленную борьбу за власть, забыть распри и ссоры, объединиться на борьбу с общим врагом. Ведь это для него было так очевидно!
Во время совещания самым сложным фактором оказалась огромная личная неприязнь, очень быстро накопленная за период противостояния. Козырев просил, умолял каждого не переходить грань личностных оскорблений, думать только о фирме, об общих интересах. При возникновении любого малейшего упрека тут же пытался вернуть разговор в конструктивное русло. И ему это почти удалось. Почти. Под самый конец эмоции возобладали над разумом и многообещающая встреча завершилась грязной базарной перебранкой.
Но Корнейчук узнал о переговорах, прошедших за его спиной. Присутствие Козырева в компании давно превратилось из незначительного неудобства и мелкого раздражающего фактора в серьезную опасность для всей его затеи. Семен Денисович решил раз и навсегда разрубить этот узел проблем. Вызвав Арсения, он предложил ему огромную компенсацию за выход из совета директоров и увольнение из «Меркурия». Но тот с возмущением отверг грязное предложение. Тогда председатель прибегнул к угрозам:
– Знаете что, Арсений Павлович, вы умный человек, давайте говорить начистоту. Ваше упрямство просто вынуждает меня пойти на радикальные меры. Неужели вы не понимаете, что я не могу из-за вас отказаться от своих планов? Зачем вы ввязались в эту возню? Вы же даже не представляете себе, какие силы заинтересованы в «Меркурии»! И все равно с упрямой настойчивостью барана продолжаете вмешиваться туда, куда… – он запнулся, подбирая слова. – Я даже не знаю, как вам объяснить, чтобы вы осознали весь масштаб игры, в которую вы, уж не знаю, по неопытности ли, по неосмотрительности ли, ввязались. И упорно не желаете замечать очевидного. Ну что вам до Линерштейнов? Что вам до «Меркурия»? Взяли бы деньги и жили безбедно до конца дней своих. Нет, вы упорно лезете на рожон. Поймите, Арсений, я не враг вам. Я где-то даже уважаю вашу принципиальность. Но я ничего не смогу для вас сделать, если вы немедленно не уйдете с дороги. А ведь у вас жена, дочка. Разве можно так безответственно рисковать своими близкими. Они ведь ни перед чем…