Илларион Витальевич Леонидов восседал за роскошным, представительским дубовым столом в своем огромном кабинете на последнем этаже одного из правительственных зданий Москвы. Это был уже утомленный, пожилой человек, с обрюзгшей внешностью и немного грубоватыми манерами, которые у него выработались за всю его долгую руководящую жизнь.
Уже довольно давно истинные властители мира предпочитали сторониться высоких должностей и широкого публичного внимания, действуя в основном через своих многочисленных агентов влияния, предусмотрительно насажденных в свое время во всевозможные кресла раздутого бюрократического административного аппарата. А их протеже сполна расплачивались за оказанную некогда услугу, лоббируя и продвигая на всех уровнях интересы своих теневых боссов. Те же, в свою очередь, крепко держали в руках многочисленные нити послушных марионеток, ловко манипулируя последними. И если кто-то из них, по глупости там или по наивности, вдруг пытался возомнить себя истинным хозяином положения, его быстро призывали к порядку, демонстрируя целую подборку разоблачительного компромата. Коли и это не помогало, ну бывает так, человек дорвался до власти и потерял ориентацию от обилия новых возможностей, то в ход шли более действенные способы подчинения. Использовались любые средства, боссы ничем не брезговали и ни перед кем не останавливались.
Илларион Витальевич начал свою карьеру еще во время учебы в университете. Путь его к вершинам власти был довольно стандартным. Сначала комитет комсомола, затем райком ВЛКСМ, следом – инструктор обкома партии. Неглупого и исполнительного, а главное, надежного паренька заметили. Первый секретарь стал давать ему все более и более ответственные поручения, с которыми тот прекрасно справлялся. А даже если когда и ошибался, то все равно изо всех сил старался преданно блюсти верность своему благодетелю. К тому времени, как секретарь пошел на повышение в ЦК, он уже не мог обходиться без своего верного помощника. Так они и шли по жизни дружной сплетенной парой. Старший товарищ, забираясь все выше и выше по служебной лестнице, с легкостью подтаскивал за собой удобного и проверенного человека.
Потом времена изменились, но суть процессов, происходящих на самом верху иерархической пирамиды, осталась прежней. И тогда Леонидов, чутко уловив нужный момент, без малейшего зазрения совести единственный раз в жизни предал своего покровителя. С легкостью отрекся от него, дабы спасти собственную карьеру. Он ведь действительно был не глуп. Хорошо ориентировался в коридорах власти, а главное, удивительно точно чувствовал любые, даже самые легкие дуновения именно того ветерка, который потом разрастался в настоящую номенклатурную бурю и сметал уже все на своем пути. Он с удовольствием и даже с некоторым упоением наслаждался хитросплетениями дворцовых интриг. Ловко лавируя, умел пройти между струйками бурных потоков. Всегда знал, что и когда следует сказать, а где благоразумнее промолчать.
В смутное переходное время он буквально обалдел от внезапно открывшихся перспектив, но, в отличие от многих, не бросился сломя голову хапать все подряд, а действовал смело, но осмотрительно. Именно тогда у него впервые появилась привычка не выпячивать себя на передовую позицию, а поступать продуманно, тихо, но эффективно из-за чьей-нибудь широкой спины. Все это вкупе со старыми связями принесло впоследствии необыкновенные, сказочные дивиденды. Но так уж устроен человек. Казалось бы, что еще надо? Живи на старости лет да радуйся. Наслаждайся нажитым однажды богатством. Так нет, то ли по привычке, то ли от жадности Илларион Витальевич никак не мог остановиться, судорожно продолжал хапать все больше и больше, закручивал в неимоверные клубки все более хитроумные интриги, торопливо старался прибрать к рукам то, что пока еще оставалось в зоне его прямой досягаемости.
По иронии судьбы, когда-то, в далекие студенческие годы, он начинал свой нелегкий жизненный путь вместе с Линерштейном-старшим, в комитете комсомола университета. Потом их дорожки разошлись, хотя впоследствии еще не раз пересекались. Михаил Леонтьевич всегда любил созидать. Несмотря на то что Меркурий в древнеримской мифологии являлся богом торговли, его владельца всегда привлекал именно процесс созидания, а заново развивать промышленность после перестройки и последующего развала было чрезвычайно сложно. Начав с торговых операций, Линерштейн снова и снова предпринимал попытки выстроить собственное производство. Неоднократно прогорал на этом, но локомотив успешных продаж вытягивал фирму из бездны банкротства, и он опять, невзирая на протесты родных, в очередной раз принимался за возведение новых заводов и фабрик.