– Также ты поступил с Ариэлом… – прошипел, целиком окутывающий одержимого огонь, и медленно пятился прочь от прибитого к автомобилю парня. – Сначала я уничтожу детище, что ты породил… а затем… убью по-очереди лучших друзей. Заберу одно за другим… всё, что ты когда-то любил, как ты когда-то сделал со мной! – Живое пламя, направлялось прямо к девушке, а Андрас, совсем выбившись из сил, лежал на земле, и уже никак не мог ему помешать.
Крестинский, пронзённый насквозь призрачным клинком, мог лишь только слушать. Слушать медленные шаги огненного монстра. Как бедняжка, от страха и безысходности уже потеряла последнюю каплю надежды. Как кашляет, его лучший друг. И как шаг за шагом он теряет всё ради чего жил. И сквозь дикую боль, что разрывала его тело и душу, вся жизнь начала проноситься у него перед глазами: вот он сидит дома за компьютером и на не таких уж скучных, как для других, занятиях. Гуляет по алее возле университета, городу, парку… Многое мелькало перед глазами, но всегда останавливалось на середине лета. Того самого, когда Антон лежал на постели и ожидал часа, когда сможет пойти и посмотреть, поступил ли в университет… И, вдруг, он понял, что позади этого не может увидеть ничего. Ничего, что было до того, как проснулся в этой самой квартире в этот самый день… Вроде бы он помнит прошлое, но всё это сейчас кажется лишь просто пустыми сведениями, по типу одной из детских рассказов, баек, что травят у костра, только без каких-либо чувств или же эмоций. Он помнит своих родителей, а, точнее, лишь знает, что они есть, но не может воспроизвести в мыслях ни одной фотографии, ни одного лица. Детство кажется не простым, а, почему-то, полным приключений. И как бы это ни было абсурдно, но вся его жизнь видится пустой и бессмысленной, в то время как сердце подсказывает, что она наполнена всем, о чем он мог лишь только мечтать. Но глаза уже закрываются, и глядя на клинок, торчащий у него из груди, Крестинский, всего на секунду, на одно краткое мгновение видит точно такой же момент. Свою руку и этот самый клинок, воткнутый в грудь. Глаза закрываются и вместе с темнотой приходит эхо. Отчетливое и знаковое, очень похожее на его собственный голос: «Увы, но домой я уже не вернусь, ведь дома больше нет… Не знаю живы ли все, кто мне дорог. Как бы всё пошло, если бы я остался?.. Но сейчас, если не проснусь, то уже и не узнаю. Лишусь самого дорогого… Может я виноват во всём, может и заслужил смерти, забвения, в котором прибываю, но теперь это не важно…». Затем очень далекий голос, что также кажзаля ему знакомы, врезался и перекрыл этот навязчивый монолог: «Клянёшься ли ты вечно идти по этому пути и чтить законы ордена нашего? Клянешься ли ты чтить память и учение наше…? Клянёшься ли ты сражаться и, возможно, погибнуть за исполнение воли основателя?». И вновь, после недолго отступления, появилось эхо: «Один раз я уже подвел тебя. Подвёл всех. Но, надеюсь, что вы в порядке. Надеюсь, смогу хотя бы попросить у вас прощения… Но сначала мне нужно проснуться. Исправить ошибку, что совершил по своей глупости. Подняться и скинуть оковы, мною наброшенные. Верни же, волю мою и разум. Пробуди меня ото сна!».
И, в то время, как всё тело уже не могло пошевелиться, рука крепко сжала рукоять клинка и вдавила оставшуюся часть лезвия. Клинок исчез, а вместе с ним и иллюзия. Исчезло всё прошлое, которого не было, люди, что никогда не существовали, и моменты, что не происходили. А мысли и чувства, будто заточённая река, пробились сквозь глухую плотину и бурным потоком размыли стену камень за камнем. И так унесло все так искусно возведённые высокие миражи, словно вода смывающая пыль.
Свет, растекшийся повсюду, медленно угасал, собираясь в одной точке, а чудовище остановилось. На несколько секунд резко наступила тишина. Из вмятого металла, кружившись в потоке энергии, ведомый волной вновь пришедших мыслей, вылетел силуэт, окутанный в яркий фиолетовый свет. Пламенный монстр тут же вознес свой огромный клинок, но, лишь движением руки, монстра сокрушительным ударом унесло до самого, почти обвалившегося, промышленного жилого дома. Ударяясь о землю, будто камень, скачущий по воде, разбивая пламя об асфальт, Мара долетела до стен здания и только тогда смогла остановиться. Впереди шёл образ. И развел он руки. Всё фиолетовое свечение начало растекаться по телу, принимая отчетливые разнообразные формы. Длинный темно-фиолетовый зеркальный плащ, простирающийся почти до самой земли, возник из лучей, и рукава, сшитые из кусочков стекла, переливались на дневном свете. Волосы его почернели, застыв как кристаллы, а яркие глаза зияли, завораживая любой взор. «Кира, беги!» – Сказал он, повернув голову и взглянув на девушку. Та, услышав звук резонирующего голоса, сразу же поднялась с места и убежала вдаль. Мара подняла клинок и с диким шипением разрубила воздух, посылая гигантскую огненную волну прямо в него. Молодой человек в облике тринадцатого владыки вывернул само пространство, и мощь гнева и воли адского пламени поглотил разлом, открывшийся от земли до темных облаков. В момент как тот схлопнулся, переместившись к взбешённому монстру, парень быстро вывел пред собой правую руку и ударил открытой ладонью. Одержимый Уриэль, словно заряженный снаряд, с давящим гулом унёсся вдаль, а ведомый волей владыки, мелькая из стороны в сторону, давил чудовище, всюду отбрасывая отражения фиолетовым плащом. Двоица вонзилась в дом, а через пару мгновений, вырвавшись из обугленной крыши, огненный гигант взлетел ввысь и, развернувшись, начал махать палашом, пытаясь поразить неуловимого противника, сбивая одну копию за другой. Затем мощный поток адского пламени, сметающий всё на своем пути, вырвался из его тела, будто дыхание дракона. Но через мгновение глухой грохот, резко переросший в дикий писк, прервал поток огня. Образ тринадцатого владыки вбил кристалл мрака ему в бок, и от сокрушительно импульса одержимого, как ракету, вонзило в землю. Сжимая в другой руке ещё один кристалл, он спикировал вниз прямо в цель, нанося очередной точечный удар катастрофической мощи.