— Кто?.. — спросила она, наконец.
Что я мог на это ответить?
— Имя мне было — Легион, — начал я, запинаясь, — я был целой галереей обличий. Я был Блэк, я был Энджел, я был Лэндж, я был Винтон, я был Кэраб, я был Винкель. И Джордан и Хинкли и старый Лэндж. И еще было множество других, о которых вы никогда не слышали. Я мог бы сказать, что это неважно, но это важно, ибо я — есть я. Полагаю, что я должен выбрать себе лицо. Очень хорошо. Называйте меня просто Анджело. С этого все началось.
— Боюсь, что не понимаю. Вы?..
Я снял с головы шлем и повернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Да, — сказал я. — Со мной, действительно, все в порядке. Спасибо, что вы сделали так, как я просил. Я сам добрался сюда, или вам пришлось меня тащить?
— Я вам помогла, — сказала она. — Я видела, как вы упали.
— Значит, вы выходили наружу?
Она покраснела.
— Да. Я надеялась, что у меня будет повод. Не такой, конечно. Но это было восхитительно!
Я потер бок.
— Я вижу, вы подлатали меня немного.
— Вы истекали кровью.
— Да, вполне возможно и ничего удивительного.
Я поднялся на ноги, постоял немного, прислонившись к креслу, подошел к шкафу и стал шарить там по полке.
— Что вы ищете?
— Сигареты. Хочу закурить.
— Они в другой комнате, где я ждала вас.
— Пошли туда.
Я не стал опираться на протянутую мне руку. Мы пошли по коридору.
— Давно вы меня притащили?
— Примерно час с четвертью.
Я кивнул.
— А что поделывает тот самый свет?
— Не знаю. Я не заходила туда после того, как помогла вам войти.
Мы вошли в комнату. Она показала мне, где лежат сигареты, сама курить отказалась. Закуривая, я подошел к окну. Далеко в стороне свет растекался по небу мутной рыжевато-коричневой лужей. Я глубоко затянулся, выдохнул дым.
— Вам, правда, понравилось там? — спросил я.
— Да, а сейчас там так красиво, и солнце уже всходит.
— Хорошо. Я хочу пригласить вас туда на прогулку.
— Вы не в такой уж хорошей форме.
— Тогда тем более кто-то должен быть рядом со мной. Кроме того, мне потребуется секретарь.
Она наклонила голову на бок и прищурилась. Я улыбнулся.
— Решайтесь. Мы будем идти тихо и спокойно. Прогулка пойдет нам на пользу.
Она кивнула и последовала за мной к выходу. Мы вышли и вдохнули прохладный утренний воздух.
— Не могу привыкнуть к запахам, — сказала она. — Здесь дышится совсем не так, как в Доме!
Потом она спросила: — Куда мы идем?
Я показал ей кивком головы.
— Вон туда.
— К развалинам? Это довольно далеко…
— Тихо и спокойно. Без спешки, — сказал я. — Времени у нас сколько угодно.
Мы двинулись в ту сторону, и меня раздражала только необходимость часто останавливаться и отдыхать. Еще нам пришлось несколько изменить маршрут, чтобы не проходить мимо оставленного мной тела. Хотя я пытался скрывать боль в боку, она заметила это и стала поддерживать меня под руку. Я уже не возражал.
Я рассмеялся.
— Помнишь, когда тебе исполнилось семь лет, я подарил тебе коньки? — сказал я. — И уже на следующий день ты поскользнулась и подвернула ногу. Мне показалось, что это был настоящий перелом. Но ты не позволила мне взять тебя на руки. Ты опиралась на мою руку, как я сейчас. Ты сдерживала слезы, но твое личико было мокрым, и ты кусала губу. Падая, ты порвала свое любимое синее платьице. То самое, с желтой вышивкой на груди.
Ее пальцы почти до боли сжали мою руку. С востока повеяло легким ветерком. Я похлопал ее по руке.
— Все уже хорошо, — сказал я, и она быстро кивнула и я отвернулся.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что в развалинах вспыхнул свет. Его луч промелькнул мимо нас, вернулся к нам и остановился. Сейчас при дневном свете, он уже не производил того впечатления, что раньше.
Мы пробирались среди камней, обходили ямы, воронки, поднимались вверх, спускались вниз, потом опять вверх.
— Птичка! — вскрикнула она.
— Да. Хорошенькая. Желтая.
Это было приятное утро, наполнившее мир нежными тонами, смягчившими суровость этих мест, где разыгрывался мой ночной кошмар. Кучевые облака и прохладный ветерок слева обещали, что скоро начнется дождь, но на востоке продолжала разгораться заря нового дня, и небо там было ясным, безоблачным, и зелени там было больше, чем мне раньше казалось.
Мы приблизились, и свет, которым он пользовался во время охоты на меня, наконец скрылся за верхним краем уцелевшей части фасада здания, почерневшей, покрытой трещинами. Дверь туда была распахнута.
— Мы войдем внутрь? — спросила она.
— Да.
Мы вошли в выгоревший вестибюль, стены которого местами обвалились, а крыша рухнула, поэтому сверху беспрепятственно падал дневной свет. Здесь пахло пылью веков.
— Что мы будем здесь делать? — спросила она, пока мы пробирались среди мусора в дальний угол комнаты, над которым оставалось что-то вроде навеса.
— Через минуту. Я думаю, Что примерно через минуту ты все узнаешь, — сказал я. — Именно поэтому мне нужен был секретарь.
Дальний коридор, по которому мне довелось пройти столько лет назад, был наглухо завален. Это, вероятно, было вызвано обрушившейся когда-то с отдаленных гор лавиной. Я отвел ее в относительно чистый закуток, где, под огромными слоями пыли, с трудом угадывались очертания какой-то мебели. Да, я все помнил правильно. Черный аппарат притаился, как тарантул, в своем углублении в стене. Я достал свой носовой платок.
Телефон зазвонил, когда я вытирал с него пыль.
Гленда вскрикнула.
— Вот, — сказал я, делая шаг назад. — Теперь он относительно чистый. Не возьмешь ли ты за меня трубку?
Она кивнула, подошла и, волнуясь, заметно нервничая, сняла трубку.
— Алло?
Она послушала немного, потом прикрыла ее рукой, чтобы не было слышно на другом конце и посмотрела на меня.
— Он спрашивает, кто я.
— Так и скажи ему, — ответил я.
Она сказала, опять послушала и снова обратилась ко мне.
— Он спрашивает мистера Анджело ди Негри.
— Ты секретарь мистера Негри. Спроси его, что ему надо.
Пауза, и…
— Он хочет поговорить с вами о ваших делах, — сказала она.
— Сейчас я занят, — сказал я, протирая стул. — Скажи ему, что ты можешь немного удовлетворить его любопытство и расскажи про структуру Дома, про расположение его Крыльев, про его внутреннее устройство. Отвечай на любые его вопросы, относящиеся к этой теме.
Я очистил стул от накопившейся за века пыли и грязи, сделав это очень тщательно, и уселся. Тут она снова обратилась ко мне.
— Он спрашивает, нельзя ли ему поговорить с вами сейчас.
Я покачал головой. Я закурил.
— Скажи ему, что стена в Крыле 5 рухнула и что люди идут наружу. Скажи ему, что ты возвращаешься туда для осуществления программы помощи участникам неминуемого массового исхода.
— Я?
— Разве ты этого не хочешь?
— Да, но…
— Ты знаешь, какое понадобится оборудование? Как его производить и применять?
— Думаю, да.
— Так скажи ему еще и об этом.
Я докурил. Прошло довольно много времени, прежде чем я опять закурил.
— Он спрашивает, что, по-вашему, из всего этого следует? — сказала она наконец.
— Черт возьми, да почем я знаю? — сказал я. — Я даже не вполне понимаю, чему это научило меня, разве что теперь мне известно, каково быть винтиком в огромной машине.
Она быстро переговорила с ним, потом сказала:
— Он говорит, что хочет услышать ваш голос. Он просит вас сказать ему что-нибудь. Что угодно.
Я встал на ноги и потянулся.
— Скажи ему, что долг чести между нами уплачен, — сказал я. — Скажи ему, что, к сожалению, в настоящее время мистер Негри на звонки не отвечает. Потом положи трубку.
Она так и сделала, и я снова оперся на ее руку, и она помогла мне выйти из развалин. Солнце уже взошло, но на небе появились тучи. Я подумал, что мы, быть может, еще успеем вернуться до того, как пойдет дождь. А если даже и нет, то какая, черт побери, разница.