Сержант завел нас в комнату свиданий, сказав: «Подождите немного», — и ушел.
Я осмотрелся.
Почти что камера, только без нар. Посередине стол и три стула, все привинченные к полу. Сделано это затем, чтоб лучше записывался разговор. Леша обещал, что техника тут старая и неработающая, но я давно не слишком доверяю людям и поэтому включил «видение».
Да, действительно, старая. В прорезь деревянного стола вставлен доисторический микрофон, от которого в пол уходил провод, светящийся от колдовского зрения, как горящий бикфордов шнур. Видеокамер я не обнаружил.
На микрофон управу найти нетрудно. Для этого у нас с Викой есть специально сконструированная папка с бумагами — положить ее сверху, и хоть кричи — микрофон ничего не услышит.
Я ткнул пальцем в то место, где он находился, Вика кивнула и аккуратно накрыла его папкой. Красной, с гербом Империи. Извините, господа тюремщики, случайно получилось, больше не будем.
Дверь открылась, и сержант привел к нам Романа.
Похож на отца, но повыше ростом, и лицо… нет тех неуловимых аристократических черт. Другой Рома человек. С более приземленными взглядами на жизнь — поболтаться по клубам, пощупать девок. Вот оно, счастье.
Парень поздоровался и после того, как сел за стол, молча уставился на нас. Вопросительно. Вижу, говорить побаивается. Наверно, подозревает, что могут записать.
Я протянул ему записку Левшина-старшего. Он медленно прочитал ее и вернул. На губах появилось подобие улыбки.
— Можно спокойно разговаривать, посторонние не услышат.
Роман облегченно выдохнул.
— Когда мне сообщили, что нужно встретиться кое с кем и написать заявление на смену адвоката, я понял, что это от отца, но все-таки хотелось убедиться.
— Вот адвокатский ордер, — Вика передала ему документы, — ознакомься и подпиши.
Роман все подписал, не читая. Рука у него чуть заметно дрожала.
— Объясни, как тебя задержали, — попросил я.
Его рассказ длился минут пятнадцать. Он был до того напуган, что не врал. Это подтверждалось всем его видом. С такими глазами люди не обманывают.
Как я и предположил, Смирнов его запугивал: мол, «если не будешь делать то, что скажут, то к отцу приедут с обыском», и так далее. А потом был адвокат, которого предоставили в соответствии с законом.
Тот Романа почти не слушал и рекомендовал со всем соглашаться, «иначе будет совсем плохо». Но больше всего Романа потрясло то, что и гаишники, и оперативники — все, как один, с колдовскими татуировками, да к тому же, иногда обменивались знаками — общались без слов.
— Если б не это, я бы так не испугался, — сказал он.
— Ты когда-нибудь пробовал героин? — уточнил я.
— Ни разу в жизни. Только эти… для клубов. Ну, и покурить что-нибудь, — отводя в сторону взгляд, признался Роман.
— Не буду тебя обманывать, дело сложное, — строго сообщила Вика. — Срок содержания под стражей заканчивается. Попробуем выпустить тебя под подписку о невыезде или под домашний арест.
— Было бы очень здорово, — с надеждой пробормотал Роман на прощание.
Встреча завершилась. Сержант-конвоир увел его обратно в камеру, а затем проводил нас до выхода из тюрьмы.
— Что будем делать? — поинтересовался я, когда мы сели в автомобиль.
— Пока не знаю. Надо думать.
Вот за что я люблю Вику, так именно за то, что она ничего не обещает понапрасну. Если в чем-то не уверена, именно так и говорит.
— Надо цепляться ко всему, может, где-то цепочка и разорвется.
— Наверное, ты прав. Вот только где? Дела по наркотикам разваливаются плохо.
Вика отвезла меня обратно на работу и чмокнула в щечку.
— Пока. Я позвоню.
— Что ты делаешь сегодня вечером?
— Работаю, — мрачно ответила Вика. — Никакой личной жизни. У меня, помимо Левшина, уйма всего. Если б ты не попросил, я бы ни за что не взялась за это дело. Все, пока. Позвоню.
— Стой, — я взял ее за руку. — Ты ходишь с оружием?
Вместо ответа она достала из «бардачка» маленький «браунинг».
— Не стала брать его в тюрьму. Что, испугался?
— Есть какие-то нехорошие предчувствия. То ли паранойя, то ли еще что-то.
— Пистолет у меня в сумке и дорогу я всегда перехожу в положенном месте. Счастливо.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Николай, секретарь Левшина.
— Нужно срочно увидеться. Куда мне подъехать?
— Можно ко мне на работу, — удивился я, — А это настолько секретно, что нельзя сказать по телефону?