— Пока ты ехал, я провела ревизию доказательств невиновности Левшина. В принципе, мы сделали все, что хотели: разгромили показания понятых, опровергли заключение лаборатории, получили признание угонщика, а теперь и адвокат сказал, что давил на Романа. Полный набор.
— Все это можно направить в следствие, но тварь-следовательша будет упираться руками и ногами. Прекращенное уголовное дело означает выговоры для нее и руководства. Уж лучше посадить невиновного. Да и оперативники будут давить. У них тоже возникнут проблемы.
— Доводить дело до суда не хочется, — отметила Вика. — Это уже последнее средство. Процент оправдательных приговоров мизерный, и кто знает, к какому судье попадет дело. Не факт, что к Филатовичу.
— Поэтому, — развела руками она, — у нас остается один вариант: ехать в прокуратуру, показывать документы и объяснить, что следствие делает из них дураков.
— Ты права, — согласился я. — А кто районный прокурор? Ты его знаешь?
— Я с ним не знакома, но говорили, что человек он неглупый, к тому же, большой оригинал. Порой ведет себя очень эксцентрично и не лезет за словом в карман, даже общаясь с начальством.
— Интересно. Тогда едем.
Вика тут же позвонила в прокуратуру и договорилась о встрече.
— Как удачно, у прокурора сегодня еще и приемный день.
…– Вы к Виталию Андреевичу? — спросил нас охранник при входе.
— Да, о встрече договорено, — ответила Вика.
Охранник кивнул и нажал кнопку турникета.
Мы поднялись на второй этаж и свернули налево согласно позолоченной стрелке на стене, под которой красовалась надпись «прокурор».
Коридор к его кабинету оказался темным, единственное окно закрывали плотные жалюзи, почти не пропускавшие света.
Мрачная личность этот прокурор, подумал я.
Но настоящие приключения у нас только начинались.
Перед кабинетом прокурора стояли двое сотрудников — парень и девушка с «лейтенантскими» погонами, держа в руках документы на подпись. А внутри кабинета происходило что-то странное.
Дверь, около которой мы оказались, сотрясалась от глухих ударов, а юные сотрудники их напряженно считали.
Бум!
— Три! — в один голос негромко произнесли они.
Бум!
— Четыре!
Бум!
— Пять!
— Извините, — тихонько я спросил, — а что здесь происходит?
— Не сбивайте нас, — раздраженно ответил парень, — если мы ошибемся, это будет опасно для жизни.
Бум!
— Шесть!
— А с прокурором… точно все хорошо? — деликатно поинтересовалась Вика.
— Лучше некуда, — мрачно ответил парень. — Вы, я так понимаю, с ним не знакомы. Многого лишились! Когда он не в настроении, то бросает в мишень на входной двери метательные ножи. И если неосторожно открыть дверь, то угадайте, что может случится?
— И что же нам, стоять здесь, пока он не повеселеет⁈ — изумился я.
— Нет, необязательно. Ножей всего десять, и когда они все воткнутся в дверь, Виталий Андреевич пойдет их вытаскивать. В этот момент и надо заходить.
Пока нам рассказывали об опасностях прокурорской службы, в дверь послышался десятый удар.
— Все, мы пошли, — парень поправил воротничок и пригладил волосы. — Сейчас быстренько подпишем бумаги и вы сразу входите. Главное, не дать закрыться двери, а то он опять начнет.
Я очень пожалел, что оставил револьвер в машине. Какая получилась бы картина — прокурор с ножом, адвокат с револьвером. На первые полосы газет, однозначно.
Сотрудники вернулись действительно очень быстро, почти через минуту, и я быстро заглянул в дверь, ожидая увидеть летящий мне в лоб тесак. Но нет, прокурор — высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с пышными черными усами, которым бы позавидовал командир гусарского полка, сидел за столом, грустно сцепив руки, а ножи торчали из двери, как иголки дикобраза.
— Разрешите? — спросил я, опять пожалев, что без оружия.
Прокурор махнул рукой.
— Заходите, чего уж там…
Мы с Викой прошли в кабинет.
— Присаживайтесь. Как поживаете, Виктория Сергеевна? — обратился прокурор к Вике.
— Хорошо… — удивилась Вика. — А мы… знакомы?
— Не обращайте внимания, — вздохнул прокурор, — я вас как-то увидел в суде, запомнил, и попросил узнать, как зовут такую красивую женщину. Вот и все. Обычная история. Я, если что, Виталий Андреевич.
Он поднял лежащий на столе документ, сделал из него самолетик и бросил его в дверь.
— С кем я работаю! — воскликнул он. — Одни бездари и тупицы! Устраивают богатые папы детишек в прокуратуру, а те элементарную бумагу напечатать не могут! Безумие! Куда катится мир!
Он продолжил бушевать, посылая в адрес подчиненных разнообразные проклятия, а я в это время рассматривал кабинет. В принципе, ничего необычного, кроме нескольких элементов.
Первым был огромный портрет прокурора в форме штабс-капитана времен первой мировой войны (Виталий Андреевич, по всей видимости, занимался реконструкцией), а вторым — здоровенный аквариум, в котором плавали явно не золотые рыбки.
— Да, это пираньи, — подтвердил прокурор, заметив направление моего взгляда. — Они самые. Скармливаю им провинившихся сотрудников, оттого у меня постоянно есть вакансии.
— Шутка, — после паузы добавил он. — Глупая, но я ее очень люблю. Так что у вас случилось? Чем вы хотите меня дополнительно расстроить?
— Мы к вам по делу Левшина, — сказала Вика, доставая из папки документы.
— А, знаю-знаю. Уж не вы ли спасли Рому от продления ареста?
— Я, — кивнула Вика.
— Большое вам спасибо. Своего подчиненного, который, не читая дело, решил поддакивать следствию, я заставил сунуть руку в аквариум, и теперь он ходит без пальцев. Шутка. Палец я ему так сломал, собственноручно. Тоже шутка.
«Куда я попал? — подумал я. Филиал сумасшедшего дома в кабинете районного прокурора. Вот это да.»
Неожиданно прокурор посерьёзнел.
— Виктория Сергеевна, объясните, в чем суть вопроса, пока я буду читать ваши бумаги, — попросил он совсем другим голосом, спокойным и рассудительным.
Вика быстро рассказала ему о деле, а он в это время пробегал глазами документы.
Через минуту прокурор стал покрываться красными пятнами, через две — покраснел, как рак.
Он поднял трубку внутреннего телефона.
— Дима, запроси в следствии уголовное дело по Левшину. Немедленно. Брось все, напечатай запрос и топай с ним в отдел. Оно у нас? На проверке? Тащи его ко мне. Мигом.
В коридоре раздался топот бегущего человека и в кабинет заскочил еще один парень-лейтенант, очень похожий на того, кого мы видели перед дверью. Вид у него был испуганный, в руках — толстое уголовное дело.
— Кто из моих замов дал отмашку на возбуждение?
— Никифоров… — пролепетал парень.
— Он здесь?
— Да…
— Большие шансы на то, что у него сейчас будет со мной очень неприятный разговор.
Парень выбежал, а прокурор открыл дело и начал его перелистывать.
Минут через пять он мрачно посмотрел на нас.
— Буду краток. В суд это не уйдет. Я не дам. И невинного человека как бы жалко, и вероятность оправдательного приговора в суде велика, как никогда. Но как ловко опера состряпали, обалдеть.
Он встал и походил по кабинету вперед-назад.
— Делаете копии своих бумаг и направляете мне письмом. Потом мы вызовем сюда адвоката, да и всех остальных. Опросим сами, только потом направим материал в следственный комитет — пусть думают, возбуждать ли дела на полицейских и их друзей. Скорее всего, не возбудят, но это уже неважно. А по адвокату будет отдельное письмо. Такие адвокаты нам не нужны. Но уголовное дело мы прекратим прямо сейчас. Без вариантов.
Он открыл дверь и заорал в коридор:
— Никифоров!!!!!!!!
На вопль примчался майор лет на пять старше меня. Вид у него был взволнованный.
— Суй палец в аквариум, — серьезно сказал прокурор своему заместителю.
— Не хочу, — тихо ответил он.
— Почему?
— Откусят.
— Страховку получишь.
— Все равно не хочу.
— Тогда зачем ты разрешил возбудить дело по Левшину?
— Виталий Андреевич, там все было хорошо! А даром ясновидения я не обладаю!
— Хорошо, не нервничай. На, почитай.
Прокурор протянул ему Викины документы.
Заместитель читал дольше, чем его начальник, но красными пятнами покрылся прямо как он.
— Сейчас напечатаю указание следствию прекратить уголовку. Нам эти игры не нужны.
— Да, пожалуйста, сделай так.
Заместитель ушел с делом в руках.
Мы поговорили с прокурором еще несколько минут. Он оказался большим любителем оружия, похвастался коллекцией ножей (как я понял, некоторые из них торчали из двери). Узнав, что я ношу с собой 500-й «кольт», очень захотел его посмотреть.
— Как будете у меня еще, возьмите с собой, пожалуйста. Сильно отдает в руку?
— Очень, — честно признал я.