— Главный сектант?
— Не знаю…
— А что за работа?
— Тоже непонятно. Наверняка сделать какого-то монстра… Чем ещё Митя может быть им полезен?
— Ладно, — сказала Вика. — Над этим мы подумаем, сейчас надо набрать Левшину и сообщить, что дело закрыто. Валентин Палыч всю голову забил.
— Звони!
Вика набрала Левшину.
— Всё закончилось, — сказала она. — Роман больше не уголовник. Прокуратура дала указание прекратить уголовное дело. Мы победили.
Левшин ей что-то долго говорил в трубку, потом она ответила:
— Сейчас посоветуюсь с Павлом.
— Владимир Петрович просит приехать к нему.
— Поехали, — пожал плечами я. — В чём проблема.
— Через час будем, — произнесла Вика в телефон.
И мы направились в поместье Левшина.
Нас встречали как героев. Все шлагбаумы и ворота открыты, Левшин стоял на автомобильной стоянке и ждал.
— Не могу поверить, — взволнованно сообщил он, — Признаюсь, был настроен пессимистично, и не сдавался только потому, что не умею. Огромное вам спасибо. Чудеса всё-таки случаются в наше жестокое время. И это только ваша заслуга.
— А где Роман? — спросила Вика.
— В спортзале. Тренируется. Говорит, что начал новую жизнь. Без наркотиков, клубов и девчонок.
— Насчёт девчонок он, скорее всего, погорячился, — рассмеялась Вика.
— Разумеется, — улыбнулся Левшин. — Но в остальном думает правильно. Пойдемте к столу. Объясните, как всё случилось. Поужинаем втроём. Больше в доме никого, кроме Романа, а он пока не заслужил сидеть за столом со взрослыми людьми. Пусть доказывает, что стал другим человеком.
…Особенно понравился Владимиру Петровичу прокурор.
— Какой интересный человек. И ничего, что слегка сумасшедший. По крайней мере, с ним есть о чём поговорить
— Но подчинённым его завидовать сложно, — вставил я.
— Это да, — расхохотался Левшин. — Рискованное дело — работа в прокуратуре. Ну ничего, пусть развивают реакцию. Как бы мне с ним познакомиться? Подарю ему коллекцию метательных ножей.
— Вас тогда воздненавидят все, кто там работает, — улыбнулась Вика.
— Да, верно, — согласился Левшин. — Особенно, если в коллекции будет сто ножей.
Пока мы разговаривали, официанты меняли блюда. Такого я ещё не ел, и даже в дорогих ресторанах. Особенно потрясла меня рыба с чудовищными клыками. Даже не знал, откуда она и как называется. Не пиранья, пострашнее, хотя наверняка тоже с Амазонки. Специально для Левшина их поставляют или можно где-то в Москве купить? В магазинах я их не видел.
Скорее всего, не по тем магазинам хожу. А так приобрёл бы. Живую. И подкинул бы в аквариум к прокурору. Пусть она съест его пираний. А потом кого-нибудь из сотрудников, а лучше двух.
Я прокурорских ещё со времён полиции недолюбливаю. Большей частью они высокомерные снобы и считают себя белой костью. И, к сожалению, оправданно. Полномочий у них тьма. Боятся они только Комитета Имперской Безопасности, наверное, единственной организации, которая при желании и наличии улик может доставить им серьёзные проблемы. Вплоть до возможности отправиться за решётку. Хотя это происходит редко. Скорее, всё ограничивается увольнением.
Правоохранительная система Российской Империи — джунгли, в которых каждый пытается сожрать другого. А над всем этим — Император. Вот только не знаю, понимает ли он, что происходит на самом деле.
— А можно мне увидеть Романа? — спросил я, когда после ужина мы прошли в кабинет Левшина.
— Да, конечно, — ответил он. — А мы пока с Викторией обсудим, что нам делать с заводом.
Левшин позвонил слуге, и тот проводил меня.
Спортзал оказался громадным — куда больше моего, в который я эпизодически захаживаю, хотя там тренируются десятки людей, а здесь, судя по всему, только Роман. Сейчас он сосредоточенно молотил боксёрский мешок, даже не сразу заметил, что в зале появились люди.
Увидев меня, обрадовался и побежал навстречу. Стянул перчатки, поздоровался.
— Уголовное дело прекращено, знаешь об этом? — спросил я.
— Конечно! Отец сразу сказал. У него даже слёзы появились. Это на вид он железный, а на деле совсем нет. Не знаю, как вас благодарить.
— Больше не попадаться в нехорошие ситуации, — усмехнулся я. — И не прикасаться к наркотикам.