Карла вошла в оранжерею и здесь впервые почувствовала присутствие женщины, прожившей жизнь, которая должна была принадлежать ей. Оранжерея была просто пристройкой к старому коттеджу, но Сюзанна сделала ее своим домом. Плетеные из ивы диван и кресла, стол с металлическими ножками и стеклянной столешницей, безделушки и свечи. Она сидела здесь по вечерам, смотрела на закат, писала в Судебной книге и выла от тоски за стеклянными стенами.
Слепой жеребец стоял на небольшом каменном столике, по углам которого расположились горшки с юккой и плющом. Растения погибли, так как их никто не поливал, а жеребец был покрыт пылью. Карла видела его стиснутые в свирепом оскале зубы и косящие от ярости слепые глаза.
Она вернулась к задней двери. От кирки отвалилось несколько комьев грязи, когда Карла несколько раз ударила ею об стену Она занесла кирку в оранжерею и высоко подняла над головой. Кирка с легкостью разрезала ткань подушек. Потом Карла разбила стеклянную столешницу, отступив на шаг, чтобы в нее не попало битое стекло. Она одним взмахом смела с полок безделушки и увидела, как фотография Сюзанны Доулинг в серебряной рамке разбивается вдребезги. Осколки поблескивали на деревянном полу. Карла так дрожала, что с трудом устояла на ногах. Она топтала осколки, пока они не превратились в пыль.
В искусственном свете поблескивал жеребец, навеки застывший в стремлении убежать от шор слепоты. Карла с такой силой ударила по постаменту, что почти полностью разрушила его. Она подняла кирку для последнего, решительного удара. Замок на выдвижном ящичке отвалился, и стала видна часть содержимого. Ящик заело, потому что Карла порядком повредила его первым ударом, но ей все же удалось выдвинуть его. Она отнесла дневники в кухню. На плите горел газ, который согрел ее. Карла принялась перелистывать страницы. Ночь сменилась утром, а она все сидела в той же позе и читала. Она была совестью Сюзанны Доулинг. Призраком, который постоянно дышал ей в затылок. Все становилось на свои места. Она дочитала последний дневник и начала с самого начала.
Я похоронила доченьку в самую короткую ночь в году. Со всех сторон нас окружали старые стены. Я положила ее на вечный покой в зарослях сирени и бузины. Я почти стала матерью, но этой мечте не суждено было сбыться. Она пришла на свет всего лишь спустя шестнадцать недель после зачатия. Родилась в самый длинный день в году, с перепонками между пальцев на ножках и ручках, нежными, словно шелк, венами и вытянутым, как у мартышки, личиком.
Глава восемьдесят четвертая
Джой
Новые лица, новые места, объятия, неловкое молчание, внимательные и смущенные взгляды, рукопожатия, смех, слезы, любопытство, кузены, бабушки и дедушки, тети и дяди. Родители. Ее настоящий отец – высокий мужчина с суровым лицом и покрасневшими от слез глазами. Он сидит возле нее на кровати и просит прощения за то, что потерял веру. Он смотрит на мать такими голодными глазами, что Джой начинает недоумевать, как такой маленький ребенок, как она, смог стать причиной их разрыва. Они прощаются. Джой обещает приехать к нему и его жене в Австралию и познакомиться со сводными братьями. Мать отвозит его в аэропорт. Когда она возвращается в больницу, вид у нее спокойный и довольный. Она сделала то, что велела ей Джой, и теперь слово за правосудием.
Приходят ее новые родственники. На Джессике леггинсы и угги в волосы вплетены розовые ленточки. Такое впечатление что ее братья выбрались прямо из преисподней. Джой думает, что они готовы в любой момент начать втыкать в нее булавки, чтобы проверить, настоящая ли она. Возможно, однажды ей удастся отличить их друг от друга.
Бабушка плачет так безутешно, что Джой уже подумывает вызвать дежурную медсестру.
– Сердце твоего дедушки разбивалось так много раз… – сообщает она Джой шепотом.
Должно быть, Джессика ее услышала, потому что она фыркает так громко, что Джой боится смотреть в ее сторону, иначе может не совладать с собой и истерически засмеяться. Бабушка улыбается, словно понимая чувства внучек, и говорит Джой, что она очень похожа на мать, когда та была подростком.
– И ты так же много смеешься, как она, – вздыхает бабушка.
Мириам старается не выглядеть напутанной, когда встречается с новыми родственниками Джой. За одну ночь ее волосы стали полностью седыми. Так, по крайней мере, кажется Джой.