Пока дуга рассеивалась, Антон решил пройтись вдоль озера и сделал вправо-влево несколько шагов. Потом он просто побрел по высокому песчаному берегу, задумываясь и как бы теряя на ходу ощущение реальности, что часто случается с человеком при вдыхании солнечного воздуха ранней осени. И даже от этой ходьбы, от легкого и призрачного воздуха, окрыляющего дыхание, поднималось и росло в самом Антоне ощущение силы и молодости.
Так Антон шагал в задумчивости некоторое время, пока как будто не очнулся, и показалось вдруг ему, что очутился он в каком-то не очень знакомом уголке озера. Здесь, на тесовых кряжистых мостках, стоял новенький транзисторный приемник. Он поблескивал никелированной отделкой и весь изливался в окрестное пространство воздуха музыкой. Слов среди этой музыки не было, но звучала бойко и современно обработанная мелодия знакомой и когда-то любимой Антоном песни:
В воздухе было тепло, над озером стелился влажный безветренный вечер, в звучности которого никелированный великолепно работающий транзистор держал берега и гладкие воды в упоении. Воды озера млели, может быть, и не только от музыки. По водам розовым закатом стелились нежные зеленоватые круги, которые не расходились, как обычно это бывает, а, наоборот, сплывались, все уменьшаясь и стягиваясь, под дальним берегом. Берег этот кустарниковый был хорошо виден. Хорошо видна была в центре этих сходящихся зеленоватых кругов и золотистая, прямо-таки плавящаяся золотом своих намотанных на голову тяжких кос девичья голова. Девушка выбрасывала перед собою, вдоль и наискось, загорелые длинные руки и, бесшумно раздвигая воды, плыла под этой громкой музыкой направо и налево, а то и взад да вперед.
Антон стоял в этом обволакивающем тепле жарко проникающего внутрь воздуха, смотрел на розовую воду, на зеленые сбегающиеся круги на ней, на тяжкое золото кос, уложенных вокруг головы, и ему казалось, что музыка извлекается из-под этого сверкающего сплетения волос, а не из оставленного на мостках транзисторного приемника. Приемник был как бы сам по себе, он всего лишь воспринимал эту музыку и оглашал ею озеро и берег. Так прошло достаточно времени, чтобы можно было потерять ему счет и контроль над ним. Антону даже стало чудиться, будто воздух темнеет и над водами вдоль берега уже густеют лиловато-зеленые сумерки.
Но девушка все плавала и совсем, казалось, не уставала и не собиралась прекращать свое купание. А музыка все лилась и лилась. И вдруг Антон оттуда, с середины озера, услышал немного насмешливый, но вполне добродушный голос купальщицы:
— Пора бы вам, молодой человек, и честь знать. Полюбовались, и хватит. Не всю-то жизнь вам предаваться музыкальным наслаждениям.
И тут Антон заметил, что рядом с транзистором лежат небрежно брошенные поперек мостков белое платье, голубые холщовые босоножки и золоченый узенький поясок.
— Разрешите же мне выбраться из воды. Не будьте таким настоятельным свидетелем, или, лучше сказать, соглядатаем. — Девушка помолчала, сделав широкий полукруг вокруг мостков и примирительно добавила: — Соглядатаем, согласитесь сами, непрошеным.
Антон оглядел вокруг себя берег и почувствовал, что место это для него совсем незнакомое. Он растерялся.
— Я сам не знаю, как сюда попал, — сказал он, пожимая плечами. — И как отсюда выбраться?
— Да проще пареной репы, — весело откликнулась девушка. — Вон позади вас стоит совсем раскрытая машина. Садитесь и поезжайте.
— Куда? — пожал плечами Антон.
— Куда хотите, — пояснила девушка, — а я приведу себя в порядок и выйду к вам из леса, когда вы минуете песчаный поворот.
Антон оглянулся и увидел, что машина действительно стоит.
Машина шла легко, и Антону даже казалось, что он вовсе не правит. Он только чуть касался рычага скорости и направления ее движения, скорость была совершенно легкой и то ли слившейся с его желанием и волей, то ли абсолютно послушной. По обе стороны дороги, проселочной, но хорошо наезженной, летели высокие сосновые леса с глубоким запахом смол, дыхания хвои, дремучести чащ, которые далеко просматривались, пробитые солнечными столбами света здесь и там. В лесах стоял полдень. И над лесами летали, парили, пели птицы. Цветы, высокие малиновые кипреи, летели по обеим сторонам дороги, не только пылающие, но и дремучие. В воздухе было сухо, тепло — превосходно.