— Официальный брак не влияет на наши отношения, — сказал Блэй.
Битти улыбнулась.
— О, я знаю. Цвет твоих глаз меняется, когда ты смотришь на него.
— Правда?
— Ага. Они становятся темно-синего цвета. И ты краснеешь. Почему ты так краснеешь? Он что-то делает для этого?
Прокашлявшись, Блэй начал перелистывать страницы журнала, наблюдая, как мелькают картинки посреди текста. Он остановился на изображении рыбы на велосипеде.
— Ну, э-э, — пробормотал он. — Не так уж я и краснею…
— И Дядя Куин всегда улыбается в такие моменты. В другое время он редко улыбается.
Блэй нахмурился.
— Конечно же улыбается. У него есть я и дети, Лэйла и Кор, они прекрасные родители. К тому же он принят в Братство.
— Видимо, просто с тобой он счастливее, — Битти пожала плечами. — Ладно, опущу свадебный торт в конец списка.
— Что еще в нем есть?
— Торт на Четвертое июля. Фруктовый торт. Торт Бундт. Перевернутый ананасовый торт…
— Торт на Четвертое июля?
— Торт в красном, белом и синем цветах. Потом Фанфетти, Красный бархат, Черный лес, торт Павлова, Рождественское полено…
— Подожди, ты изучаешь праздники или дегустируешь торты?
— И то, и другое.
Он вспомнил о знаменитом аппетите Рейджа.
— Твой папа входит в комитет?
— Как ты узнал?
Девочка, помахав напоследок, удалилась вместе со своим списком, и Блэй собирался вернуться к чтению статьи. Вот только его глаза отказывались следовать намеченному плану. Он продолжал пялиться на рыбу на велосипеде. Радужная форель была очеловечена, одета в костюм и крутила педали задними ластами, а корзинка велосипеда была заполнена вроде как продуктами.
В рисунке не было никакой логики. Ни в одежде, ни в том, что рыба дышала на суше. С другой стороны, это всего лишь карикатура, она могла быть метафорой, но замысел чернильного творения сейчас был недоступен пониманию Блэя.
Может, это просто шуточный набросок, как и ваза с цветами посреди текста на какую-то серьезную тему.
Он посмотрел на часы. Едва перешагнуло за десять вечера.
Ночь казалась бесконечно долгой, и он не мог дождаться, когда Куин вернется с дежурства. Им разрешалось дежурить в одну смену, но их никогда не ставили в одну пару, и случались ночи, подобные этой, когда один из них отдыхал, пока второй работает. Ничего страшного. Всегда оставались дневные часы.
Блэй улыбнулся при мысли об их кровати.
И том, чем они в ней занимались.
Да, не удивительно, что он всегда краснеет в присутствии своего супруга. Но Битти не о чем беспокоиться.
Заставляя глаза вернуться к чтению букв и предложений, ему пришлось отмахнуться от настойчивого смятения. Ощущение, что что-то не так в этой вселенной, предчувствие надвигающейся беды — худшая компания из возможных.
Особенно когда твой любимый находится на поле боя.
Блэй снова откинул голову на спинку. Потолок возвышается над ним в тридцати футах, он видел старые балки, окрашенные в тот же красно-коричневый цвет, что и полки, камин и полы. Каждый раз уединяясь в этой комнате он думал, что, наверное, так себя чувствуешь в шкатулке с украшениями: сияние золота на корешках книг гармонировало с огнем в потрескивающем камине, чувство защищенности в окружении диковинной старины заставляли его ощущать себя в какой-то степени особенным.
Он посмотрел в сторону арки. Голоса додженов, Братьев и солдат переплетались, какие-то звучали громче остальных в зависимости от того, где находился источник — по-соседству в бильярдной, возле парадной лестницы или же в столовой.
В особняке никогда не было по-настоящему тихо.
И в такую ночь, когда его одолевала безосновательная тревога…
Это вселяло уверенность, что он не одинок.
Глава 3
Эль приземлилась лицом в снег, перевернулась на спину и приготовилась к ножу, пистолету, кулаку… что там могло полететь в нее. Подобная защитная реакция объяснялось желанием побороться за свою жизнь, но также она была трусихой, поэтому не хотела видеть лицо Терри, пока ее убивают. Эль также знала, что Терри, сидя на водительском сидении, бешено кричала. И тот факт, что все это вина Эль — начиная с поездки в город, неправильного съезда с шоссе, до ошибочного поворота и заезда в сугроб…
— Расслабься, ребенок.