Это была угроза. Железной волей веяло от мягкотелого, ласкового человека. Есаул ощутил эту волю, как приближение стального сердечника, готового ударить в переносицу и погасить чувствительное потаенное око. Перед ним сидел враг, всемогущий, библейский, не щадящий никого на земле, как не щадил исчезнувшие народы, встававшие на пути предводителя Иисуса Навина, как не щадил донские станицы, расстреливая из орудий белые курени, выгоняя на откос рыдающих баб и детей. Враг восседал в центре Москвы в ампирной усадьбе, как владыка. Его агенты и соглядатаи наводнили Кремль, захватили газеты и студии, овладели финансами, контролировали центры влияния. Он подбирается к тайному бункеру, ключи от которого передал ему в руки предатель. И скоро последних защитников, босых и раздетых, выведут из катакомб, расставят на откосе и направят им в грудь брызжущий смертью свинец.
Пышная корона лучей, пропущенных сквозь алый светофильтр, коснулась его лица, и он замер, обезумев от огненной маски, надвинутой на лицо. Все было красным, пылающим, бесшумно бушевало, накрывало с головой пурпурным приливом.
Киршбоу стал расплываться, менять очертания, перетекал в другие обличья. Как в плавильной печи, разлетался на слепящие брызги и вновь собирался в фантастические дикие образы.
Он был бизоном с пламенеющим загривком, взрывающим копытами багровую землю саванны, — в горбе под лопаткой хлестала черная рана, поливала степь жаркой жижей. Превратился в почтовый экспресс, несущийся к Западному побережью среди вечерних холмов, — блестели рельсы, клубился малиновый дым, за поездом на красных конях гнались медноликие всадники, качались пернатые уборы, светились винтовки, блестели вагоны. Преобразился в линкор, разорванный страшным ударом, погружался в воду залива, красную, кипящую, как варенье, — фонтаны огня, туманные струи грохочущих скорострельных орудий, попадая в завесу огня, разрубленный на куски, скользит самолет с японскими кругами на крыльях. Плавно оформился в жемчужную медузу гигантского взрыва, с нежными пышными кромками, под которыми свивался голубой жгут атомной плазмы, — земля, коричнево-ржавая, цвета запекшейся крови, с мертвой коростой в одночасье погибшего города. Стал белоснежной капсулой с надписью «Аполлон», нашедшей в солнечном Космосе другое белоснежное чудо с надписью «Союз», — нежно сближались, как фантастические небесные бабочки, трепетали серебристыми крыльями, касались друг друга чуткими хоботками и усиками, и та, что звалась «Аполлон», вонзила в другую молниеносное жало, впрыснуло под белый хитин струйку смертельного яда. Теперь он являл собой американскую винтовку М-16, чей вороненый ствол отражал зарю Гиндукуша — на полированном цевье светомузыка вечерних хребтов, розовое зеркало ледника, облако, похожее на распустившийся мак.
Последняя метаморфоза вскрыла алые лепестки его обезумевшего рассудка, и он, ахнув от боли, закачался под сосновой балкой, не доставая ногами земли. Руки, скрученные веревкой, были приторочены к кривой жерди, чьи концы были вмурованы в саманные стены. Двор, окруженный глинобитной оградой, заливал слепящий жар. Из-за купола глинобитной постройки с осколком голубого изразца слышались стуки цепов, на солнце, прозрачная, легкая как пух, летела мякина. На земле чернела высыхающая лужа крови, окруженная по краям изумрудным ожерельем застывших мух. Рядом с лужей, с мутно-жемчужными немигающими глазами стояла на обрубке шеи баранья голова с загнутыми рогами. Петух налетел на курицу и топтал ее, прижимая к земле. Курица освободилась, побежала, распушив рябые коричневые перья. Петух победно вытянул шею, золотую, с голубым отливом, открыл для крика костяной крепкий клюв, но издал лишь сиплый скрипящий хрип. Он почувствовал, как содрогается от рези пах и под тканью изорванных брюк, по затекшим ногам побежала горячая струйка. Достигла черных опущенных пальцев и, блестя, стеклянным ручейком пролилась на сухую землю. Тотчас впиталась, оставив сырое пятно. Из калитки выбежал круглолицый афганский мальчик в малиновой шапочке и синей долгополой рубахе. Увидел, как мочится подвешенный человек, поднял камень и кинул. Промахнулся — камень слабо стукнул за спиной, ударив в сухую стену.