Барабулька и правда оказалась сладковатой, таяла на языке и не досаждала костями, заботливо убранными тетей.
Лето было в самом разгаре, и уже завтра нужно было придумать себе новое развлечение и какой-нибудь новый мир, наполненный маленькими приключениями.
Выходной
Теплые солнечные лучи осветили небольшую кухню съемной квартиры, где среди множества пылинок в воздухе завис запах горячих оладий, кленового сиропа и ванили. Высокий мужчина в старой растянутой футболке и фланелевых пижамных штанах стоял у плиты, со стоическим спокойствием разливая тесто на пылающую жаром сковороду и наблюдая, как румянятся края. Рядом с ним на столе тихо забурлил чайник, электронные часы на холодильнике невнятно проговорили время и включили радиостанцию. Легкая джазовая мелодия завершила почти идиллическую картину лучшего в ее жизни завтрака.
Так думала Аван.
Она стояла в дверном проеме, переминаясь с ноги на ногу, и впервые позволила себе помедлить. Отключить сознание и просто насладиться открывшимся ей откровением: ее брат, которого она знала так же хорошо как, как и себя, и с которым провела большую часть жизни, оказывается, умел готовить. И не просто какую-то яичницу с беконом или макароны, а оладьи, смесь для которых она точно не покупала в магазине накануне.
Так это что, он все сам смешал? В правильной пропорции? И встал пораньше, чтобы приготовить? И даже не сгорело ничего?
Удивительно, как много мы можем не знать о наших близких, и, к сожалению, не все из подобных открытий бывают приятными. Взять хотя бы ее мужа, Эреба, с которым Аван только-только развелась. Долгие годы брака и трое детей не помешали ему завести несколько интрижек на стороне и попытаться отжать бизнес жены, но об этом Аван сейчас не хотела задумываться. Ей хватило скандалов, деления имущества и ссоры со старшим сыном. В конце концов, она упросила Каина выделить ей время и поехать в незнакомый город именно за тем, чтобы развеяться, вложить свою жизнь в руки старшего брата и позволить себе сбросить броню «железной леди», что тщательно отращивала годами.
— Ты так и будешь стоять в дверях или всё же заваришь чай?
Каин, развернувшись, окинул взглядом сестру, отметив на ней помимо простого пижамного комплекта еще и свой старый свитер, уже лет пять как исчезнувший с его гардеробных полок.
— Тебе идет.
— Спасибо.
Аван сделала шаг на кухню, лишь краем сознания отмечая, что сейчас будто сделала шаг в новую, еще непонятную ей жизнь без мужа и с повзрослевшими детьми. На миг ее коснулось понимание — переживать больше не о ком, и, видимо, пришло наконец время позаботиться о себе. Такая небывалая роскошь была недоступна Аван чуть ли не с момента ее рождения, как впрочем, и ее брату. Они оба, сколько себя помнили, прежде всего защищались от мира и учились, а всё участие и понимание могли получить только друг от друга. Родителей не было, любимый дед (на самом деле прадед, но приставку они привычно упускают) взял на себя роль наставника, дав детям цель, средства и знания, но не проявив элементарного сочувствия, вырастив двух бесконечно одиноких созданий.
Поставив на стол заварник, Аван привычными движениями открыла небольшие бумажные пакетики, полные различных трав, и смешала в маленьком металлическом ситечке лепестки черного чая, бергамот и мяту.
— Куда сегодня пойдем?
— Я хотел спросить тебя об этом.
— Тогда, как вариант, можно посетить выставку с картинами Рембрандта.
— Ньярлу бы понравился Рембрандт.
— Но деда тут нет, здесь есть только мы.
Кипяток наполнил толстые красные стенки заварника, чайные листья медленно расправлялись, отдавая вкус. В неловком молчании Аван корила себя за несдержанность и чувствовала подспудную обиду за то, что брат так привязан к наставнику. Каин, тихо вздохнув, в очередной раз почувствовал себя громоотводом в семье. Что бы ни случилось, разбираться со всем приходится в первую очередь ему, прямо, как когда Аван, едва повзрослев, тайно выскочила замуж, разрушив все планы деда на их дальнейшую жизнь.
— Когда ты научился готовить?
Сестра поставила на стол заварник и достала из шкафчика две вилки для завтрака. Каин, перевернув последний румяный блин, выключил плиту и неохотно ответил.
— Когда ты ушла, Ньярл часто забывал поесть.