Человека в лодке Лесь узнал. Он быстро обернулся, взглянул на Деда, и по его лицу понял, что узнал и он.
— Ванюшка, — тихо и ласково сказал Дед.
Правым бортом лодка скользнула к трапу, который вел к ним на чердак. Мосолов схватился за поручень, поднял мужественное загорелое лицо. Он смотрел мимо Леся, на Деда.
Было что-то такое напряженное, такое волнующее в их затянувшемся молчании, что и Лесь разволновался.
— Левушка… — выдохнул наконец Мосолов. — Дважды Лев Советского Союза, здравствуй, живой Дед, чертушка!
Глаза его блестели странно.
А Лев-Лев из-за плеча Леся ответил не в лад:
— И всплыл Петрополь, как тритон, по пояс в воду погружен. Мы опять понадобились нашей партизанской земле, а, Ванюшка?
Лесь оглянулся. Глаза Деда тоже блестели странно.
— Был в городском комитете партии, когда прибыл нарочный из совхоза и одновременно сообщили, что принят твой сигнал SOS, — сказал Мосолов.
— Не мой, его! — Худые пальцы Деда сжали плечо Леся. — Нашей Вари внук. Внук, а бабке навсегда осталось девятнадцать.
— С внуком мы вместе ходили на Чертову скалу к пещере. — Мосолов взглядом приласкал Леся. — Еще мы вместе у Агриппины искали партизана Бутенко А. Ны и неизвестного героя по кличке Дед.
— Ну и дурни. — Отстранив Леся, Дед спустился по трапу и, наклонясь, обнял Мосолова.
И Мосолов обнял нависшего над ним Деда. Так минуту они помолчали.
Потом Дед сказал:
— На платане две женщины с малышами. Одна из них — Алевтина.
— Мечтаю ее увидеть, — ответил Мосолов.
Дед опять сказал:
— Огорчу тебя, Иван. У твоего Коли перелом ноги. Ведет себя молодцом. Нужно эвакуировать в первую очередь. Уже сутки без врачебной помощи.
Дернулась рассеченная бровь, и Лесь понял, как тревожно и тяжко сейчас Мосолову.
Спустились в лодку.
— Сможете взять его прямо с плотика? Хлипкое сооружение.
— Попытаемся.
Проплыли мимо гипсовой купальщицы. За ухом у нее торчала палочка от эскимо. Ветер снес крыши, а палочку не тронул.
Плыли. Лесь думал, что лодка оранжевая, ее в шторм заметно с судна или с самолета. Он думал, что на ней, как на папирусном плоту «Ра» можно пересечь океан. Радиосвязь с материком? Он приметил: на груди Мосолова прикреплен пенал. По зарешеченному микрофону и прижатому стерженьку антенны Лесь угадал портативную радиостанцию. Его заботило, где разместить запасы пресной воды.
Подплыли под платан. Татьяна, спустив ноги с помоста и прикрыв грудь платком, кормила Сережку, он высунул из одеяла ноги и шевелил розовыми пальцами-горошинами.
Мама Аля взглянула на Мосолова, ее измученные глаза казались огромными на осунувшемся лице.
— Детей спасайте.
— Хорошо, Варя, — ответил он, не заметив, что назвал ее именем матери; она была удивительно похожа на мать.
— Я знал, что ты прилетишь, — сказал Коля.
Мосолов держал его руку в своей и говорил:
— Я бы хотел укрыть тебя получше, привязать к плоту покрепче, а плот прикрепить к шасси и перенести тебя в ближний санаторий, где есть врач. Или хотя бы на шоссе, опустить в кузов машины, отвезти в город. Но, Коляша, сынок, ближний санаторий — высоко в горах, а облачность низкая, видимость плохая. А на шоссе, Коленька, оползни, машины не ходят. А на опушке леса — завалы, трудно брать тебя из бурелома. Остается один выход: выведу плот на середину заводненной площадки. С вертолета сбросим тебе лестницу. Ты ведь у меня парень не слабак?
— Не слабак. — Коля чуть улыбнулся.
Тут раздался деловой голос Колотыркина:
— Я буду в вертолете детей держать, как бы не выпали.
Лев-Лев не дал Вячу насладиться его замыслами.
— Вертолет возьмет только раненого и женщину с двумя малышами. Кто из матерей полетит?
Мама Аля решила:
— Таня. Димку ей доверю. Я останусь, пока кто-нибудь из администрации не прибудет. Вот сын со мной посторожит казенное добро. — Она положила ладонь старшему сыну на плечо, и он сразу стал сильным и взрослым.
Мосолов сказал:
— И мы с вами, Аля.
Лев-Лев прибавил:
— Ты не беспокойся, мы с Иваном сплаваем, все привяжем, закрепим, чтоб, когда перемычку взорвут, добро в море не унесло.
Мосолов смотрел на маму Алю и улыбался. Может, он видел Маленькую девочку, для которой Дед подвесил в пещере люльку?
Розовый, сонный, в сбившейся косынке, Димка широко раскрыл рот и долго зевал.
— Ма Аля, — позвал Лесь, — смотри! У него вылезли на носу мои две заклепки!