И об этом ты умолчал! И о военной дороге, которую ты построил со своими мальчиками досрочно; и о генералах, проехавших группой по этой дороге, занятых своими разговорами, когда ты стоял в стороне — маленький армейский офицер, стоял вытянувшись перед черным асфальтовым полотном…
«Мы работаем, видим плоды трудов своих, и этого нам достаточно…» Мужские слова! И ты должен был произнести их. И о жене своей… Ты называешь ее супругой, и меня впервые это не раздражает, потому что воистину ты говоришь о товарище. Повтори, пожалуйста, что ты мне сказал! Это надо запомнить: «Для выполнения офицерского долга нужна и жена, которая бы его понимала…»
Ты возвращаешься домой поздно и приносишь в свою тесную квартирку запах казармы и сырости. Жена твоя поднимается с лавки, принимает шинель, и в одной незаметной улыбке жены ты открываешь все то, что люди называют благословенным домом. Открываешь и ту истину, что в доме может быть много людей, а все равно он будет пуст, но даже один человек может заполнить его до краев. Этот человек — твоя жена, и ты благодарен ей за это…
А героика?! Есть ли она теперь? Давно ли было, что Тунджа потащила ледяные глыбы и начала переполняться мутными водами? Вода вышла из берегов, и Ямбол вздрогнул. Тогда ты помчался туда. Тебе приказали — и ты отправился, не задавая лишних вопросов. Ледяные громады прудили воду, саперы бросали шашки, пытаясь взорвать их, а вода затопляла дома в низинах, и детский плач пронизывал тебя насквозь.
Образовавшийся в русле ледяной затор задерживал воду. Уровень ее поднимался устрашающе, грозя затопить свиноферму и весь Каргун. Тогда и прибыл командир дивизии.
— Берешься ли, Ахтаров? — спросил он.
— Сделаем, товарищ полковник.
Впервые ты не ответил по уставу. Устав — обязательная форма общения между подчиненными и начальниками, но здесь ты рисковал, и ставкой была твоя жизнь!..
Привезли большую лодку и взрывчатку. Среди солдат находился и рядовой Манолов — тот самый, со спортивной выправкой, и бригадир свинофермы Чапыров. Чапыров — полугорожанин, полукрестьянин. Смотрит и никак не может понять, что происходит. Смотрит через маленькие очки, одно плечо его приподнимается. Хорошо, что ему не все понятно…
Лодка отчаливает от берега. Над Тунджей навис тяжелый туман, видимость не превышает нескольких метров. Вода густа, как подсолнечное масло. Ты напрягаешь слух, пытаясь уловить, не трещат ли поблизости льдины. Льдин не видно, и ты приказываешь грести. Тебе все время кажется, что впереди вот-вот появится темная полоса затора, а Чапыров говорит:
— Еще немного…
Это «немного» превращается в очень много, но ты молчишь. Даже не смотришь на часы. Солдаты замечают все! Тебе не хочется думать о самом страшном: а вдруг затор прорвется и ледяная громада ринется на до смешного маленькую резиновую лодчонку?
Ты первый увидел плывущую ледяную глыбу и, прежде чем остальные поймут, что случилось, бросил тротиловую шашку. Солдаты инстинктивно пригнулись. Раздался грохот взрыва и на вас посыпались куски льда. Пока вы пригибались, ледяная громада превратилась в острые осколки. Становилось и в самом деле страшно: объявший вас холод то ли шел от реки, то ли скапливался где-то внутри вас самих. Кругом все трещало, ломалось. Ты приказал грести вправо. Тебе казалось, что льды скопились именно там. Они прошли у самого борта — мертвая громада, которая могла вас погубить. Ты вздохнул с облегчением.
Но в этот момент Чапыров не сказал, а скорее прокричал:
— Вот она, запруда!
Ты пригляделся и увидел ее — черту, отделявшую от вас мертвый блеск поверхности большой воды. Выскочил на насыпь — сапоги увязли в размокшей земле. Солдаты последовали за тобой. Ты обрадовался тому, что они бегут следом, если только можно это назвать радостью…
В трех местах заложено по тридцать килограммов взрывчатки, кабель, связывающий детонаторы, аккумулятор для взрывания. Ты посмотрел на всех, будто спрашивал разрешения. Солдаты молчали в напряженном ожидании, и ты включил рубильник. Три вспышки, три взрыва, прозвучавших во мраке без эха. В пустынной тишине вслед за грохотом взрывов заклокотала вода. Рухнула вниз через взорванную преграду, задвигалась ее гладкая, мертвая зыбь. Но и вы попали в капкан — течение могло отнести лодку к образовавшимся в заторе проемам, а там нет спасения…
Вы отправляетесь по насыпи вдоль берега, но и она в одном месте размыта. Давно стемнело, прошло много времени. Тот, со спортивной фигурой, солдат понимает, что твой взгляд направлен к нему. Ты не смотришь на него, но он все понимает и говорит: