Первое время я дико скучала по мужу. Точнее, поначалу казалось, я испытывала всё — злость, ненависть, ярость, боль, отчаяние… А потом вдруг из всего этого жуткого месива эмоций слишком отчётливо проступила одна единственная — тоска. И на её фоне остальные как-то быстро померкли, становясь ненужными и наносными. И с этой одуряющий тоской в душе по единственному человеку я прожила несколько месяцев…
Но уже прошло. Отпустило. Не режет по кускам, не рвёт изнутри на части, не душит калёным железом и даже не ёкает.
Так что к чёрту Толика…
Закрыла телефон. Сполоснула чашку, заторопилась в коридор, по дороге запихивая контейнер с жареной картошкой в сумку. Сунула ноги в сапоги, едва не застонав от неприятного ощущения — вчера я слишком много ходила пешком, и сегодня отёки такие, что с трудом удалось застегнуть молнию. Придётся, похоже, всё-таки признать, что возраст берёт своё, и мне пора брать обувь на размер больше, чем раньше…
Грустно вздохнула, набирая знакомый номер такси и попутно проталкивая руки в рукава пальто. Дурацкая привычка вызывать машину в самый последний момент, а потом стоять минут двадцать на улице в ожидании…
Толкнула дверь, шагнула из квартиры, на ходу проговаривая адрес…
Вчерашний мужик стоял у окна на лестничной площадке между моим и третьим этажом. Мгновенно оглянулся на шум…
Протрезвел, похоже. И явно что-то спросить хочет…
Диспетчер такси только что повесила трубку, но я старательно прижала мобильник плечом поплотнее к уху, всем видом давая понять, как сильно увлечена разговором с несуществующим собеседником. Даже рассмеялась в микрофон, поворачивая ключ и запирая дверь…
Быстро зацокала каблуками по лестнице, полностью сосредоточившись на тишине в телефоне и демонстративно игнорируя вжавшегося в угол лестничной клетки мужчину. Который, к слову сказать, аж, кажется, живот втянул, чтоб меня пропустить в узком пространстве и, упаси Господи, не зацепить даже плечом, будто это ему неприятно от того, что всякие возрастные женщины шастают мимо, а не мне противно сталкиваться со всякими заблудившимися в моём подъезде алкоголиками. Обидно даже как-то…
Только выскочив на улицу, я наконец убрала с лица дурацкую улыбку, запихала телефон в карман и устало вздохнула. Надеюсь, к вечеру этого типа тут уже не будет…
*4*
День, вопреки ожиданиям, выдался тяжёлым.
Несмотря на праздничную дату, желающих посетить новогодние шоу оказалось немало. Вообще невозможно угадать, как пройдёт на этот раз — иногда тридцать первого декабря у нас пусто настолько, что актёрам приходится отменять некоторые представления, а бывает и такое, как в этом году, что все места забиты битком и яблоку упасть негде.
Я в нашем маленьком доме культуры за пятнадцать лет прошла почти все второстепенные должности — побывала уборщицей, успела поработать бухгалтером, костюмером, вахтёром, гардеробщицей, продавала билеты (ибо даже в век высоких технологий остаются люди, спешащие мимо по улице и сворачивающие в театр просто по зову сердца), умудрилась несколько раз даже побыть импровизированным суфлёром и поучаствовать в массовке на сцене… Последние пять лет я числилась капельдинером, но из-за постоянной нехватки персонала чувствовала себя ответственной за всё и сразу, тем более зарплата, которую мне с лёгкой руки платил Василий Викторович, директор и руководитель нашего ГДК, явно подразумевала более обширный круг обязанностей. Оно и понятно — нас, сторожил этого чудом выжившего дома творчества, осталось с десяток человек, и все мы знаем здесь каждую царапинку на стенах, каждый скрип паркетных досок на сцене, каждую мелочь в любой учётной записи…
Нет, у меня никогда не было тяги к актёрскому ремеслу, я училась на экономиста. И тут я оказалась по сути случайно — мне нужна была подработка на время учёбы в институте, и я устроилась сюда буквально на пару месяцев. Да так и осталась… Слишком тут оказалось душевно, а я оказалась очень тяжёлая на подъём, чтобы сменить коллектив и отзывчивое начальство на что-то иное… Толик не возражал, пятидневный график работы меня полностью устраивал, и я давно перестала стремиться к чему-то большему, став крошечной частью нашего "маленького мира искусства", как ласково величал свой старый, но уверенно идущий в ногу со временем театр Василий Викторович…