Терапия для морального ублюдка
Лукас не умел ни в чём себе отказывать: если девушки, то самые лучшие и красивые, если выпивка, то самая дорогая и рекой льющаяся, если сигареты или что покрепче, то качественные и проверенные. С самых школьных лет он стоял на учёте, не имел права работать на многих работах, а ещё к нему был приставлен соцработник, несколько раз в месяц маячивший перед глазами и заставляющий его сердито хмыкать, а потом достаточно агрессивно её домогаться. Джессика Милн сломалась быстро — просто сбежала, в слезах отказываясь от подопечного, что успел сотворить с ней такое, что хотелось угостить его не чашечкой кофе, а крепкой пощёчиной, а вот Беверли Хьюз, новенькая, с этой отвратительной юбкой-карандаш, подведёнными глазами и улыбчивым ртом, пока держалась.
В двери позвонили, и Лукас, сегодня особенно ненавидевший весь мир, пошёл открывать; на кухонном столе осталась заготовка для немного горьковатого апероля, в глазке оказалась та самая соцработница, а на зубах заскрипел сахар. Эта девчонка раздражала, ведь ходила к нему будто на праздник, с приподнятым настроением и сладостями, которые он предпочитал убирать в кухонный шкаф — он что ей, подросток, чтобы с радостью принимать конфеты? Были бы с ликёром, он бы ещё подумал, а все эти карамельки и тянучки — говно редкостное, которое он потом зубочистками выковыривал. Даже сейчас Лукас видел в руках посетительницы мешочек с «подарком», но хотелось надеяться, что это была нормальная еда.
Мужчина, привыкший воровать по-крупному, получил несколько лет из-за того, что попался на краже, ещё в несовершеннолетнем возрасте. Родители думали, что он исправится, но парень попал в дурную компанию, перенимая неправильные ценности и ориентиры, сделавшие его из того рода заключённых, которых боялись даже надзиратели. Он выработал себе авторитет и иммунитет к разного рода пиздецу, потому обычные люди для него стали пылью, мешающей свободно передвигаться, будто браслет, который он носил после выхода из тюрьмы достаточно долго. Беверли сейчас заменяла этот браслет, и молодой человек всеми силами старался найти плоскогубцы, которыми он перекусит нитки, что связывают эту девушку с ним.
— Лукас Смит, я знаю, что вы там, от меня не спрячешься, — несмотря на добрый образ младшей сестрёнки, Беверли отличалась стойкостью и твёрдостью, которая ей и помогала в работе с разными людьми, будь то старые или молодые мужчины или женщины. Многие проникались ею, даже Лукас часто ловил себя на мысли, что эта девчонка очень даже хороша и красива, напоминающая типаж «сладеньких» с пухлыми щёчками и выразительными глазами. — Открывайте дверь, я ваш глаз вижу.
Мужчина еле разобрался с собственными замками, впуская вскоре нежелательную гостью, что сморщила свой носик от запаха сигарет и апероля. Ей не нравилась горечь этого коктейля, в основном, отдыхая на выходных, Бев предпочитала что-то более сладкое, не отдающее лимоном или апельсинами. Ей, в принципе, сейчас выпить не предлагали, да и не положено — на службе, когда надо обходить бывших заключённых и улыбаться им, смотреть, как проходит их социализация в обществе.
— Вы всегда такой неприветливый или только тогда, когда я захожу? — Лукас не заметил, как девушка избавилась от обуви, а потом прошествовала на кухню, всё время находясь спиной к нему — будто бы не боялась, что он мог напасть и растерзать её тело. — Ладно. Как вы поживаете?
Беверли напоминала девочку-соседку, что напекла вкусных сладких булочек и ходила по этажу, знакомясь с людьми и угощая их. Только вот вместо вишни, начинки, был яд — непонятно, что за словами скрывалось: новая диагностика или реальное участие, и мужчина выдохнул пару раз. Как только она с такой работой не выгорает и улыбается каждому, кто ненавидит её из-за связей с полицией и другими органами? Наверно, у неё стальная выдержка и нервы, которым позавидует даже тюремный смотритель. Сколько уродов за всю свою работу она повидала? Кто домогался её? Кого она самолично нейтрализовала?
На эти вопросы не было ответа, а задать — значит заинтересоваться самой девушкой, её жизнью и личностью. Это значит потешить самолюбие соцработницы, показав, что она кому-то в этой жизни нужна. Лукас всегда достаточно жестоко поступал с людьми, у него врагов больше, чем пальцев на руках и ногах вместе взятых. Одним человеком, что его ненавидит, больше, одним меньше — какая разница? Он всё равно с трудом адаптировался в городе после тюрьмы, невидящим взором смотрел на знакомые здания, потерявшие свою прелесть и очарование. Даже еда казалась не такой, как до заключения: больше пресной, бумажной, будто её выварили в кипятке и бросили на скамейку.