— Мне больно! — бабочка рванулась из паутинки, но хитрый паук потянул её на себя, зарываясь лицом в короткие волосы тёмно-каштанового оттенка. Он вдохнул аромат ромашки, спустил руки чуть ниже, обхватывая тонкие запястья, а потом выдохнул куда-то в районе уха. — Отпусти меня, псих!
Лукас развернул девушку лицом к себе, прижимая к столешнице, и широко ухмыльнулся — за то время, что она мыла рис, мужчина успел наглотаться апероля хоть не до опьянения, но до потери осознания, как себя надо вести в присутствии социальных работников. Ему показался забавным испуг на лице Бев, которая только хлопала глазами и пыталась высвободить хоть одну руку, чтобы добраться до заветного перцового баллончика, но Лукас предугадал действия, сразу отстёгивая ремень, на котором болталось средство самозащиты, и кидая его в угол. Кролик перед ним был полностью безобиден без разных цацок.
— Что ты делаешь? — девушка не переставала вырываться, не понимала ничего, в голове лишь билась мысль о том, что её сейчас изнасилуют, а потом выкинут из окна, но мужчина потянулся за новой бутылкой алкоголя, распакованной, и приставил горлышко к губам, покрытым розовой помадой. — Я не буду это пить.
— Будешь.
Отставив бутылку, Лукас перехватил из шкафчика эластичный бинт, который просто так было не разорвать, и несколькими движениями привязал запястья Бев к батарее, чтобы она не вырвалась раньше времени. Только сейчас Хьюз поняла, что ей совсем скоро будет больно, но даже подкрепление не вызвать — сумочка в прихожей, все средства самозащиты отброшены подальше, а перед ней стоял мужчина на две головы выше, уголовник, которому не слабо и придушить её. Всё внутри сжалось, ведь девушка сейчас никак не хотела умирать или быть изнасилованной, в её планы входило после обхода встретиться с подругой, Мей, попить с ней какао, а потом купить вина на вечер и выпить его в гордом одиночестве за просмотром сериала.
К её губам вновь насильно приставили горло бутылки, и девушке пришлось пить, глотая слёзы, катящиеся из глаз; Лукас всё это время наблюдал за её мучениями, страданиями, и морально удовлетворялся. Ему было хорошо, когда другие страдали, и ему было хорошо сейчас — перед ним красивая девушка, постепенно пьянеющая, она связана и не двигается, но он всё же не был таким уродом, чтобы просто взять и воспользоваться такой возможностью.
Он, конечно, ублюдок, сволочь и мразь, но рамки даже у него есть. Бев он просто хотел припугнуть — и добился своего, девушка по-настоящему испугалась за свою жизнь, за свою безопасность. А он смеялся ей открыто в зарёванное лицо, освобождая от пут и зная, что у неё не поднимется рука его ударить, даже дать жалкую пощёчину.
— Страх другого человека — моя личная таблетка от скуки, моя терапия, — хохотал Лукас, понимая, почему Беверли сейчас еле собирала ноги и вставала с пола. Она его боялась, хотя сегодня показывала, что симпатизировала ему. — А ты забавная, Беверли Хьюз. Не хочешь в ближайшее время снова поспособствовать тому, чтобы мне не было скучно?
А Бев в это время, подхватив свою сумку, выбежала из квартиры, мечтая лишь об одном — прочистить рот от неприятного привкуса чёртова апероля, вымыться от прикосновений Лукаса и никогда больше не возвращаться сюда. Права была Джессика Милн — этого морального ублюдка не переделать, он такой, какой есть: его не перевоспитаешь.
Жаль только, что Бев не знала, что в дом Лукаса она ещё вернётся — во-первых, потому, что забыла ремешок со средствами самозащиты, а во-вторых, потому, что работодатели сказали, что она поставлена за этим удошником навсегда.
Конец