— Так зовут героиню? Насколько я понял, это смелый характер и тонко чувствующий. Удобнее было бы проигнорировать чувство тревоги и принять то, что перед ней ее сын. Это было бы и логичнее, ведь выглядел он точно так же.
Анна кивнула. А доктор продолжил:
— Но это не изменило бы того, что ее настоящий ребенок где-то там, страдает и скучает по ней. Что она ему нужна. Это значило бы, что она плохая мать.
У Анны проступили слезы:
— Извините, — сказала она и отвернулась.
— Почему вы плачете?
— Просто ваши слова… Они меня задели. Не знаю, почему.
Доктор кивнул.
— Все хотели бы быть похожими на вашу героиню. Чтобы уметь отличать ложь от правды и всегда поступать правильно. Но мы не идеальны. Нужно принять это в себе. Иначе мы будем лишь бесконечно топтаться на месте.
Анна несколько раз провела пальцем по ребристой поверхности дивана, затем закрыла рот ладонью, сдерживая подступающие слезы.
Четверг. 31 мая
Этот сон Анна будто бы смотрела со стороны. Она видела свой пустой дом, себя, окруженную ворохом бумаг, постоянно пишущую, истощенную. Кожа плотно обтягивала скелет, на котором растаяли почти все мышцы. Под глазами залегли темные полумесяцы, но потрескавшиеся губы не прекращали улыбаться. Анна видела, что это страшное, худое, умирающее существо невероятно счастливо, так, как не могут быть счастливы нормальные люди, не испытывающие одержимости. Она уже не нуждалась в еде. Только сон прерывал ее работу.
Анна проснулась на полу, под бумажными завалами. Хотелось пить. Она вышла из комнаты, чтобы спуститься на кухню и затормозила у спальни дочери. Некоторое время она смотрела на зеленый прямоугольник двери. Затем потянулась, чтобы ее открыть, но рука оказалась слишком тяжелой и рухнула вниз. Анна спустилась на кухню и налила воды, но когда собралась уходить, обнаружила, что на месте дверного проема теперь находится зеленая дверь. Она снова потянулась к ней, но руки не слушались.
Стало страшно. На самом деле она не хотела ее открывать, не хотела видеть, что там за ней. Ей нужно было вернуться в свою комнату любым путем. Анна открыла окно и выпрыгнула во двор. Но, когда она добралась до крыльца, на месте входной железной двери была преследующая ее зеленая. Тогда Анна обошла вокруг дома. Единственным выходом было забраться прямо через окно на втором этаже. Рядом проходила каминная труба. Непонятно откуда, но в ее теле появилась сила. Встав на подоконник первого этажа и опираясь рукой о трубу, она перебралась на железный козырек, потом на подоконник второго этажа и, толкнув ногой окно, которое, как по волшебству, сразу открылось, рухнула в комнату. Вокруг снова были исписанные бумаги, ручки, карандаши, открытые и опустошенные пеналы губной помады. Анна почувствовала себя в безопасности. Но, поднявшись на ноги, обнаружила, что зеленая дверь уже переместилась сюда, загораживая выход.
«Это уже не важно», — сказала себе Анна, — «Главное, я снова здесь. Все в порядке».
Порывшись в бумажных сугробах, она отыскала несколько листов, на которых еще осталось место. Анна взяла первую попавшуюся ручку и снова принялась за работу, чувствуя, как вокруг нее смыкается спокойствие.
Суббота. 2 июня
Утром всех пациентов неожиданно решили вывести прогуляться. Анна осталась в постели. Когда к ней пришли, она сказала, что у нее кружится голова. Ее оставили под присмотром двух медсестер, которые через каждые пятнадцать минут заглядывали проверить, не растворилась ли она в воздухе. Марина тоже ушла на прогулку. Она теперь упорно старалась казаться нормальной. А, может, не казаться, а действительно стать такой. Анна в ее отсутствие, наплевав на все правила приличия, обшарила ее шкаф, тумбочку, сумку в поисках ручки или карандаша, бумага вполне подходила и туалетная, привередничать не приходилось. Поиски провалились. Как только Анна сунулась в коридор, перед ней сразу нарисовались двое из ларца в белых чепчиках: «А куда вы? Вам может стать плохо. Если хотите, мы сами все принесем». Анна решила попытать счастье и попросила ручку и бумагу.
«Нет, простите, это нельзя», — ответили ей.
Она вернулась в палату, легла на кровать и стала бесцельно осматривать скучный стерильно-белый интерьер. Правда, стерильным он был только для невооруженного взгляда. С улицы в окно прыскал желтый солнечный свет, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Целые рои пылинок.
Допустим, существует человек с боязнью микробов, который смог максимально оградить себя от контакта с ними. Он не выходит их своей комнаты, только и занят тем, что разбрызгивает специальные спреи и принимает душ, и, вроде бы, выжить — представляется ему вполне возможным. И вот однажды, таким же днем, он ложится в кровать, смотрит на окно и видит, что в воздухе полно пыли. Потом он вспоминает о микробах, которые тоже находятся в воздухе, миллионы, миллиарды микробов, от которых не защитит ни одна маска. И он вдруг понимает, что больше не сможет сделать ни вдоха.