Анна грустно улыбнулась на ее слова.
***
Когда дочь была маленькой волосы вились у нее пружинками сами-собой, как у куклы. А потом стали прямыми, и Анне приходилось стоять по несколько часов с плойкой, завивая их. Будний день или же выступление на сцене, она хотела, чтобы ее дочь всегда выглядела безупречно. Но волосы сопротивлялись, сколько же лака она изводила, чтобы заставить их лежать так, как нужно! А потом каждый вечер отмачивала их в мыльной воде, вымывала и с трудом расчесывала колтуны.
— Мам, мне они надоели. Давай, отстрижем, — всхлипывая от боли, говорила Маша.
— Ты с ума сошла! Как ты будешь выглядеть на танцполе со своими двумя волосинками в три ряда?
— Какая разница? Я же не волосами танцую. Может, хоть в школу не завиваться? Так сейчас никто не ходит… Надо мной все смеются.
Анна вытащила из расчески копну сухих, как скошенная трава, волос.
— Они просто завидуют. Видимо, у них нет особых талантов. Не обращай внимания, вы живете в разных мирах.
Этот аргумент дочь, кажется, не убедил. Утром Маша вышла к завтраку, подстриженная под мальчика. Непослушные волосы, которым, наконец, дали волю, торчали во все стороны.
Вне себя от ужаса Анна заперла ее в комнате. О том, чтобы пойти в школу в таком виде не могло быть и речи. Ей казалось, что их дом сейчас рассыпется, как карточный домик. Что же ей теперь было делать, держать дочь там до тех пор, пока волосы не отрастут? А как же танцы? Эта эгоистка делала все, что ей вздумается, не считаясь с мнением других. Несколько часов она просидела на кухне с отчетливым ощущением, что ее жизнь разрушена.
Но в конце концов выход нашелся. Дочери купили парик, которому было суждено ни раз оказаться в самых неприглядных местах школы. То в туалете, то в ведре технички, то в дождевой луже, куда нередко толкали и саму хозяйку. Она упрямо отстирывала парик в туалете и возвращала на место перед тем, как вернуться домой. Кому-то попадало, если родители увидят их на улице без шапки, у нее было почти тоже самое с париком. Но на самом деле, она чувствовала, что совсем не то же самое… Возможно, они с одноклассниками и правда жили в разных мирах, как говорила мама. Вот только, как попасть в этот другой, свой мир, она так и не научилась.
***
Следующие несколько дней, быть может, недель, склеились в один вязкий ком. Анна лежала в нем, как в коконе, и не думала выбираться. Надеялась, что он поглотит, переварит ее, и этот путь, наконец, закончится. Любое движение было для нее сложным и бессмысленным. Анна вспомнила все, что произошло: как в тот вечер дочь рвало, после того, как она наглоталась таблеток, как она писала свою книгу, стараясь не замечать этих звуков, как утром приехал муж, зашел в ее комнату, долго кричал, потом собрал вещи дочери и увез ее. Анна не могла поверить, что все это произошло с ее жизнью, точнее, что она позволила этому произойти.
В очередной раз проснувшись, она увидела на кровати рядом с собой дочь. Она была еще младенцем. Такая маленькая, красивая. Анна не удивилась этому, для того, чтобы удивиться ей тоже понадобились бы силы. Она просто лежала и слушала глубокое, как шум моря, дыхание своего ребенка. Но потом младенец проснулся и громко заплакал.
— Хочешь есть? Но ведь ты меня обманываешь. Тебя здесь нет.
Но младенца это не убедило. Дочь кричала, не зная, что такое маленькое существо, как она, не должно, вроде бы, иметь такой сильный голос.
Анна попробовала игнорировать, но крик не унимался, отскакивал от стен и летел прямо в нее. В конце концов, она поднялась, взяла дочь на руки, и та немного притихла, удобно устроившись в них. Чем же ее накормить? Она заметила бутылочку с соской, стоящую на подоконнике, попробовала — молоко, и дала ребенку, который жадно ухватился за соску.
— Хорошо, — сказала себе Анна, наблюдая, как ест дочка и улыбается, непонятно чему.
Потом дочь отвернула голову в сторону, показывая, что наелась.
— Такая довольная! Чем бы нам с тобой заняться?! Раз уж ты подняла меня, придется теперь что-то делать. Ммм? Что скажешь?
Дочь пролепетала что-то в ответ.
Анна с улыбкой отвернулась, чтобы поставить бутылочку на место. Но, когда она снова перевела взгляд на свои руки, ребенка уже в них не было.
Вторник. 5 июня
— Имеет ли смысл продолжать? Он ведь все равно не отдаст мне дочь после того, что случилось… и после того, как я пролежала в псих… здесь, — сказала она доктору.
— Если не продолжим, вы не сможете вылечиться и вообще можете не увидеть больше дочь. Но вы и сами это понимаете, раз пришли.
— Может, моей дочери будет лучше, если я уйду из ее жизни? — она внимательно вглядывалась в доктора, ожидая, что он ей скажет.