Анна задумалась. Она старалась вспомнить, что чувствовала и о чем думала во сне.
— Наверное, мне нужно было успокоиться. Я была расстроена. Вокруг было шумно. И я старалась как-нибудь избавиться от обиды, от шума в голове. И, когда я стала писать, все сразу прошло, как будто то, что меня расстроило никогда не существовало.
— О чем вы писали?
— Я не помню, — она действительно не помнила.
— В жизни вы тоже так успокаиваетесь? Это то, ради чего вы пишете?
— Нет. Не только. Это дело моей жизни! — с гордостью произнесла она.
— А что это значит «дело жизни»?
— Ну, это то, что я выбрала и чему готова посвятить всю свою жизнь.
— Оно важнее вашей семьи?
— Нет. Ничто не важнее моей семьи.
— Тогда это не дело вашей жизни. Или я чего-то не понимаю?
— Вы надо мной издеваетесь?
— Нет. Я просто хочу, чтобы вы четко сформулировали, что для вас значит писать. «Дело жизни» — это слишком общая фраза. Так мы не сможем разобраться. Пожалуйста, подумайте еще раз, почему вы пишите?
— Когда я пишу, я …
Последовала пауза.
— Не торопитесь.
— Быть писателем это… сейчас….
— Так, Анна, успокойтесь. Это не экзамен. Для начала скажите, что вы чувствуете, когда этим занимаетесь?
— Свободу, — начала она нерешительно.
— Так, хорошо, продолжайте.
— Я могу делать все, что хочу. Я там хозяйка.
— Там, это…
— В мире, который создаю. Я могу бродить внутри, встречать разных персонажей, разговаривать с ними. Мне нравится, что мир создается постепенно, деталь за деталью.
— Иными словами, вы все контролируете?
— Да, наверное.
— В отличие от жизни, где полный контроль невозможен?
— К чему вы клоните? Опять намекаете, что у нас с мужем плохие отношения? Но это не так! Да, у нас бывают конфликты, но мы всегда умели их решать. Он много работает, я, бывает, пишу дни напролет, но мы принимаем это друг в друге.
— А ваша дочь? Как она относится к тому, что вы оба так много работаете?
Анна, казалось, и думать забыла, что у нее есть дочь, в такое замешательство привел ее этот вопрос.
— Она — самостоятельный ребенок. И потом, мы не так одержимы работой, чтобы забыть о дочери.
— Вы часто разговариваете? Интересуетесь, как у нее дела?
— Да.
— Но во сне она от вас запирается.
— Неужели вы верите, что во сне все обязательно что-нибудь значит? Может, вы ошиблись профессией?
Но доктор не дал перевести тему: — В каком классе учится ваша дочь?
— Что? — удивилась Анна.
— В каком она классе?
— В…
Повисла продолжительная пауза.
— Она в… Господи, бывает же.
«Разве так можно», «Невероятно!», — бормотала она и все быстрее царапала ногтями ребристую поверхность дивана. Ее бормотание постепенно перешло в тихий плач. Она стала раскачиваться на диване, вперед-назад, вперед-назад. Доктор сел с ней рядом, положил руки ей на плечи, заставляя остановиться. Она рывками заглатывала воздух. Плач становился все сильнее, выпуская на волю чувства, давно спрятанные внутри. Когда у Анны уже не осталось сил надрывать сердце, она успокоилась.
— Вам лучше? — спросил доктор.
Анна чувствовала себя так, будто ей вкололи лошадиную дозу обезболивающего. Она была спокойна, от окружающего мира ее будто бы отделяла сфера из пуха, слова проходили сквозь эту сферу и долетали до Анны едва различимые для понимания.
— Знаете, я сейчас подумала, что даже не помню, как она выглядит, — говорила Анна пугающе спокойным голосом, — пытаюсь вспомнить ее лицо, фигуру, а все расплывается. Видимо, мне и правда нужна помощь.
— Ради этого мы и встречаемся. Но вы должны полностью мне доверять. Я знаю, что вы что-то недорассказали мне сегодня. Что-то, что сильно вас беспокоит. И если вы хотите, чтобы я вам помог, то в будущем ничего не скрывайте.
Анна кивнула.
— Вот и хорошо, — доктор похлопал ее по руке.
— Думаю, на сегодня… — начал он свою стандартную заключительную фразу, но Анна перебила.
— Вы были правы. Я слышала разговор мужа на балконе. Он говорил с какой-то женщиной. Вот так. Теперь вы скажете, что он, вероятно, мне изменял.
— Я не знаю, Анна. А вы как думаете?
— И я не знаю. Я теперь ничего не знаю. Даже в какой класс ходит моя дочь.
Доктор промолчал.
***
Ей никогда не нравились мрачные советские мультфильмы, но нужно же было делать вид, что она не слышит голосов на кухне. А на самом деле, она только их и слышала. В их маленькой хрущевке сложно было чего-то не расслышать. И было не понятно, какой смысл родителям уходить в другую комнату.
Так все продукты «Союзмультфильм» обрели новую озвучку. В этой версии Принц говорил о том, как его все зае****, а Русалочка твердила: «хоть о дочери подумал бы, скотина, когда своей ш**** звонишь». Аня продолжала сидеть, смотреть мультик и царапать ногтями ребристый подлокотник кресла. Потом на кухне скрипела табуретка, хлопала входная дверь, мама всхлипывала, а она шла в свою комнату, брала Барби, Кена, которые делали и говорили всё, что она хотела.