Ее пальцы медленно нажимали на мой, сдавливая спусковой крючок.
-Ты хотел мне помочь, правда хотел, - голос, неуверенный и робкий, взывал ко мне из прошлого, - ты хотел стать моим героем, чтобы сделать меня счастливой. Но время истекло, и всей силой мира его больше не вернуть. Ты стал смелым. Уверена, я бы сказала это, будь я рядом. Но ты должен найти смелость принять свою утрату. Смелость убить и идти дальше.
-Смелость… убить? - неслышно повторил я. Слезы вырывались из-под моих век, обжигая щеки.
В ее зрачках я спрятал звезды,
Что вели меня сквозь серость дня,
В ее уста я вложил свои помыслы,
Что в ночи не дали потерять себя.
Она моя Луна, а я лишь хладная Земля,
Она мой свет, я его лишь блик,
Она моя весна, и я в ней ледяная стужа,
Она - вечность сломленного сердца, я - одинокий миг.
Свет уйдет, останется забвение.
И кто же без него я,
Лишь раненую душу при себе имея?
В последней решимости, в последнее мгновение этой ночи рука перенаправила револьвер мне в рот, намертво сомкнулся палец, и вместе с коротким щелчком вырвалась пуля.
В кромешном мраке смерти сверхновыми взрывались старые воспоминания. Мимолетные касания, заливистый смех, страстный поцелуй. Мечты и фантазии, беды и чудеса, единство и одиночество мимолетными вспышками застилали мой ослепший взор. Горящей кометой пронеслись ее теплые слова, растворившись в вечном холоде. Весь тот свет, что я когда-то видел, просочился сквозь меня в пустоту. Свет ушел, оставив меня одного. Истомившегося, разбитого, побежденного.
Сознание выплыло из глубин призрачной памяти, взор вернулся в стены терапевтической комнаты. В голове я чувствовал, будто свинец, что в ней был давным-давно залит, медленно вытекал через приоткрытые веки. Мне казалось, что лишь миг назад в моих руках была та жизнь, в прошлом затерявшаяся. Любовь и боль, надежды и сожаления окатили меня волной холодного прилива, и теперь, когда она отступила, во мне остались только жалость и усталость. Мне жаль ее, в моих воспоминаниях всегда грустную. Мне жаль того, кем был я когда-то.
-Ты проснулся, - хлыстом одернул мои мысли резкий голос. Я окинул взглядом комнату, увидев мистера Хантера, уставившегося на занесенное снегом окно. Даже в отблесках каминного огня его кожа была мертвенно-серой, - теперь говори, что ты увидел.
-Ее, - сказал я просто, - она стояла передо мной, и мы говорили.
-О чем?
Вина стянула мое горло. Даже сейчас, смотря на свой долг чужими глазами, я не хотел оскорбить ту часть себя, что о нем все еще помнит. Пускай и подавленный, фантом моего прошлого сознания тоже не хотел чувствовать утрату.
-О том, как ее отпустить.
-Почему же ты хотел ее отпустить?
-Потому что я не смог ей помочь. Я хотел, всем сердцем, -рот рефлекторно сглотнуло слюну, пытаясь убрать ком, - но даже тогда я понял, что стало слишком поздно.
-Ты уверен? - спросил он, не отрываясь от белесого снега на улице.
-Да. Я говорил о том, как сильно хотел ее увидеть. Как стал сильнее, как это оказалось бесполезно. Я думал, будь у меня чуть больше времени, все бы получилось.
-Что же сейчас? - его тон звучал словно весь мой рассказ он слушал уже множество раз.
-Сейчас? Я не знаю, - видения с каждой секундой были все прозрачнее, и вместе с этим прояснился мой ум, - и не должен знать. Былого не переписать.
Хантер с усмешкой крякнул. Он обернулся, показав мне широкую ухмылку, свой мертвый взгляд. “Что с ним?, - недоумевал я.
-Ты говоришь в прошедшем времени, - констатировал он все так же безжизненно, вгоняя меня в неудобство.
-Простите?
-Будучи в том кошмаре, ты испытывал очень сильные эмоции. Горечь, страх, потерю. Ты видел свою любимую, и все же ты говоришь обо всем, будто сейчас тебя это не волнует.
Я моргнул в изумлении. Строгий, и все же справедливый психолог сейчас звучит как прокурор в суде. Неужто я виновен?
-Сэр, вы меня не так поняли. Я говорю в прошедшем времени, потому что… Чувствую себя человеком другим, нежели тогда. Тогда у меня были сильные эмоции, но я просто стал… Другим.
-О, то есть сейчас ты ничего не испытываешь, глядя на свое прошлое? - продолжал напирать Хантер, медленно приближаясь.