Выверенным, почти механическим движением пальцы достали сигарету из помятого коробка, а затем и зажигалку. Ритуал, странный и незнакомый мне в мире под солнцем, будто появился сам по себе. Я не помнил себя и свои причины его свершать, но каждый раз встречая чувство неопределенности, именно он представлялся необходимым для продолжения пути. Вместе с крохотным огоньком по лицу пробежала улыбка. Досада от незнания или принятие тщетного любопытства – в точности я не знал.
Мерцающий дым унесся с холма, подгоняемый ветром. В огнях ночного города при желании можно было разглядеть рутину каждого человека. Вот в переулке заступник плюется кровью, в драке с пьяницами желавший спасти своего не менее пьяного друга. Вот женщина средних лет несет в пакете лекарство для своих детей, в страхе оглядываясь по сторонам. Вот толпа мальчишек бежит из опустевшего завода, воображая себе проснувшихся призраков. Чужая боль, вера и счастье предстали пред глазами, между домов сияя звездами.
-Красиво.
Я обернулся на смутно знакомый голос, что так хорошо вплелся в мысли. Не было изумления, не было страха. Только неловкость оттого, что не мог разглядеть лицо за черной пеленой.
-Мы давно хотели на это посмотреть, - продолжала она. Хоть и не видно было ее глаз, чувствовался взгляд, устремленный к городу. Бледные ладони с силой сжали подол платья.
Испугавшись, я повернулся обратно. Что-то на задворках моего подсознания очень не хотело, чтобы девушка заподозрила неладное. «Для нее важно знать, что она не была забыта» - говорил мне невидимый образ.
-Ты говорил, нет того края света, куда бы ты меня не отвел, - голос, самый красивый, что я когда либо слышал, дрожал, - и нет никого, кто бы мог этому помешать.
-Правда? – святая наивность моей собеседницы пробудила во мне чувство вины. Оно корило меня, снедало мою душу за то, что посмел забыть. И за то, что до этого самого момента пытался скрыть.
Тишина поглотила мой мир. Шорох колышущихся листьев канул в небытие, город вдали смолк. Жизнь людей стала похожа на судороги марионеток в кукольном театре, не имеющего денег ни на живые декорации, ни на тем более живых кукловодов. Слабая в последнее время память все же смогла напомнить о тех кошмарах, что начинались точно так же. Перед глазами мелькали безмолвные трупы, с брызжущим гноем из старых ран, с выпирающими костями и стальным блеском в почерневших глазах. Глубоко внутри я уже приготовился отдаться так хорошо знакомому ужасу. Но, к счастью аль к неудаче, мое ожидание не оправдалось.
-Конечно нет – слабый смех прервал наваждение, - я лишь иллюзия твоего подсознания, и сказала лишь то, что ты сам хотел сказать.
Весьма странная черта – иллюзии моего сна осознавать свою собственную иллюзорность. Обычно персонажи сновидений должны действовать и говорить, как живые люди. По крайней мере, люди, верящие в свою живость.
-Было кому? – спросил я, вновь выпустив облачко дыма.
-Угадай.
Новая странность. Если эта девушка является моей собственной проекцией, то она бы мгновенно ответила на вопрос, в ответе на который я сильно заинтересован. Варианта всего два: либо я и сам не помню всей той правды, кою страстно желаю узнать, либо «всего-лишь» персонаж сна играет в свои, только ему известные игры.
Не знаю, сколько мы так простояли. Может, минуту, может, всю мою жизнь. Только гарь фильтра заставила опомниться от размышлений. Последним вопросом, что я успел себе задать, было печальное «Как?».
-Если не было, то я ни о чем не жалею, - рука отбросила окурок, пока спокойный голос набирался смятения, - но если моя догадка неверна... Если есть на свете тот человек, ради которого я был готов преодолеть все, - я обернулся, желая еще раз попытаться разглядеть лицо, что память старательно стерла.
Хладный клинок вонзился в грудь. Дыхание сбилось, и вместо слов изо рта вырвалась кровь. Обессилев, тело рухнуло на колени.
-Поздно извиняться, - неуклюже, словно впервые в жизни прошипела она. Угольки забытых глаз горели ненавистью, но лишь блики досады причиняли мне боль.