Хлопья снега на улице заслоняли фонари полупрозрачной стеной. Людские силуэты, что еще час назад поодиночке пробирались через метель, пропали. Огни соседних квартир погасли, теперь только камин Хантера служил источником света.
-Благодаря ей я понял, - продолжил Хантер мягким, почти мечтательным тоном, - что человеку больно, когда он теряет то, что любит. И что он любит то, что ему больно терять. Я убил свою жену, и до сих пор не могу забыть.
Совсем возле моей головы щелкнул предохранитель. Обернувшись, я с оцепенением уставился в черное дуло пистолета.
-Скажи мне, юноша, - с неизменным ликом убийцы он тряс передо мной оружием, в любой момент готовый пустить в лоб пулю, - раз убийство любящего не помогло мне забыть, что же заставило забыть тебя? , - он прождал несколько секунд, прежде чем закричать, - отвечай!
-Хорошо, хорошо, - у меня не было ни одной идеи о том, что ответить. На вопрос, неотвеченный в удобной постели, трудно найти ответ под угрозой расправы. Вот только вместо моего сознания заговорили инстинкты. Руки медленно поднялись вверх, и столь же медленно тело встало на ноги, - только дайте мне немного времени, ладно?
-У тебя нет времени, - зловещим роком выговаривал Хантер, - здесь и сейчас ты сделаешь выбор: постараться и выжить, либо умереть.
“Выжить, выжить, выжить”. Слово стучало вместе с кровью в висках, от легкий подрагиваний пистолета в руке Хантера сводило живот. Весь мир съежился в пределы одной комнаты, история укоротилась до жалких мгновений, долей секунды. “Сейчас, сейчас, СЕЙЧАС” - закричал во мне чужой голос, мне лишь осталось ему подчиниться.
Мои запястья сомкнулись на концах пистолета, стремительным импульсом выбив его из морщинистой ладони. Оружие закружилось в воздухе, ледяные глаза моргнули в недоумении, но не успел Хантер ответить, как в его живот впечатался мой зимний сапог. Его тело отбросило в конец кабинета, и тяжелое кресло опрокинулось под его весом, пока мои пальцы уже сжимали смертельную сталь.
-Мы поменялись местами.
Я чувствовал тяжелое дыхание Хантера, трясущимися руками опирающимся на пыльный паркет, нервные подергивания его губ. Всего один момент, одно движение указательного пальца может превратить старика в бездушное тело, размазать его последние мысли по стене и заставить огни его глаз навсегда погаснуть. “Ты должен это сделать”, - твердил я сам себе в подкорке сознания, - “должен убить”.
В лице укололо. Проведя рукой по болящим щекам, я понял, что их свела судорога. “Я улыбался во весь рот” - ударило меня ужасное осознание. Видения забытых ночей мерещились перед глазами, против воли прокручивая в утаенной памяти все те детали, из-за коих хотелось снова забыть. Я выронил пистолет, пятясь от воспоминаний. Красная кровь и улыбчивые трупы усадили меня обратно в кресло, и я вцепился в него, боясь провалиться в реющую темноту.
-Чтобы забыть, я потерял себя.
Пятое ноября
Темная ночь стояла в городе моего подсознания. Истертыми туфлями ступал я по булыжной мостовой, вглядываясь в горящие окна. В них стояли людские силуэты, и казалось мне, будто их взгляды осуждали меня сквозь промозглый туман. Глубоко внутри хотелось постучаться в их двери, улыбнуться, уверить, что хоть этот дорожный призрак под моей шляпой не причинит им вреда. Но каждый раз эту мысль одергивало, как руку от раскаленного железа. “Пусть думают, что хотят. Со мной им будет еще страшнее, чем без меня” - вторил я себе, обидчиво отводя от огней взор. Кирпичные стены и черепичные крыши склонились надо мной, ожидая моего хода.
Пальцы правой руки нащупали в кармане пальто пачку сигарет, левая же инстинктивно потянулась за зажигалкой. Прежде ритуал, сейчас же механический процесс промелькнул перед глазами, и клубы дыма вырвались из моего рта, но не удовольствие появилось в моем сознании, лишь вопросы. Сколько раз я жег огниво и смотрел, как пламя развевается по ветру, ожидая заботливой ладони, что прикроет его? Сколько раз я замечал, как горящая сигарета вторит звездам в небе? Не знаю. Не помню даже, как перестал чувствовать тепло, и видеть в небе что-то кроме смоляной темноты. Одно лишь не осталось забыто: свет привлекает чудовищ.
Их кровавые глаза зажглись в отражении дождевых луж, потухших окон, а бесформенные конечности скребли за мной. Они прятались в черных переулках, за холодными дымоходами. Каждый раз, внимая их судорожным вздохам, я чувствовал скользкий страх. Ненавижу. Хочу, чтобы однажды вместо ночного тумана среди мертвых зданий мне привиделось лазурное море над живыми степями, в солнечных лучах промокшими. Но ждать этого сна не стоит ни сегодня, ни завтра, а потому искры окурка растворились в камне мостовой, а тело мое пустилось в медлительный бег.