— Не падай духом, дядя Фред, — говорит Крошка Ло. — Мы не дадим им тебя обижать.
Фред поднимает голову, улыбается — и разражается рыданиями.
Это интервью имеет, как говорится, широкий общественный резонанс. Нас тягают по ток-шоу и круглым столам, Фред даже привык — психует поменьше. У Крошки Ло берут отдельное интервью — и это уже прецедент: её перестают воспринимать как неразумную деточку и как говорящую сексуальную куклу… не все, конечно, но многие. После того, как из нас месяц тянули жилы и мотали нервы — за Фредом, скрепя сердце, законодательно признают право на мех-секретаря, который выглядит, как маленькая девочка.
За это время он успевает продать бизнес; теперь он штатный сотрудник «Пигмалион-М», тестировщик. И его деньги большей частью вложены в наш проект — так ему кажется безопаснее.
Потому что он просто видеть не может то, что малюют на стёклах его ухоженных и красивых супермаркетов. Закон законом, но слишком многие люди остались при своём мнении. В нашей крепости ему безопаснее.
Мы боялись, что кто-нибудь опознает в Крошке Ло ту девочку, которая лет пятнадцать назад снималась в рекламе и стала прототипом для внешности машины, но никто не опознал: Фред и Крошка Ло очень здорово изменили исходник. Хоть в этом-то нам повезло.
Но не успели мы вздохнуть после всей этой нервотрёпки, как к нам потянулись всякие и всяческие бедолаги. Люди, которые весь этот нестерпимый скандал восприняли как рекламу в чистом виде.
Потому что теперь по закону было можно иметь мех-секретаря любой наружности. Любой вообще. И никому нет дела.
Педофилов мы, в какой-то степени, ждали. Во всяком случае, Мама-Джейн не исключала, что они появятся, когда поймут, что нашёлся некий выход из их положения. Но педофилов в этом шествии фриков оказалось не так уж много — и среди них было довольно мало в половину настолько же здравомыслящих, как Фред. Впрочем, у большинства этих несчастных придурков был такой же больной и загнанный вид, как у Фреда — и Мама-Джейн списалась со своими друзьями-психиатрами, чтобы они её хоть немного разгрузили и приняли часть наших пациентов.
Этим нужна была другая терапия — чтобы разобрались в себе.
Но кроме этих — у нас толпа других.
Нас навещает забавнейший тип — русский гей, который не гей, а ему просто нравятся мехи, изображающие мужчин. И он хочет мех-секретаря, только чтоб у Галатеи была наружность чуть больше робота и чуть меньше — человека. Чтоб никто ничего не подумал. Потому что он же не гей, он технофил, ему ужасно нравятся разумные машины — и он сам оплатит таможенные пошлины и всё это оформит. И в продолжение разговора этот бедолага смотрит на Ланса Рыжего горящими и жадными глазами: вот, вот, именно такую машину он и хочет, только что-нибудь такое сделайте, не знаю — снимите псевдодерму с одной руки, как у Терминатора, или пусть будет заметно, что линзы глаз прикрывают камеры… А в остальном — всё пусть так и будет, потому что просто замечательная машина.
Человек ведь не может считаться геем, если ему до дури нравятся разумные машины, изображающие мужчин, а? Это ведь всё равно, что влюбиться в мотоцикл, правда?
Он уморительно говорит по-английски и вообще очень обаятельный. И психологическая защита у него мощная, как танковая броня. Мы принимаем у него заказ, Галатея ему поможет.
Этот шкодный парень — далеко не самый фриковатый.
Потому что после него приходит наш соотечественник. Он долго мнётся и гнётся, и в конце концов выдаёт, что у него есть детская мечта: как-нибудь познакомиться с цирковой карлицей. Но это невозможно же…
Карлица — в принципе, не самая сложная задача, думаем мы.
Но появляется мужик с глазами маньяка и с отчаянной надеждой спрашивает, можем ли мы сделать ему мех-секретаршу, у которой будут съёмные руки и ноги? Жар в его голосе нас пугает, потому что даже Алик-Хамло понимает: рядом с сексуальными проблемами этого мужика проблемы Фреда — всё равно что детская боязнь Буки под кроватью.
Мы знакомим нового клиента с очередным однокурсником Мамы-Джейн и надеемся, что он у нас последний такой, но не тут-то было!
Потому что следующий — некрофил. Приветики.
И надеется на нас, как на бога, потому что мех-секретарша — это просто идеал, потому что она не живая, но при этом разговаривает и движется, вот только мы напрасно научили их дышать.
Клодия приносит ему кофе, а он смотрит на неё и цокает языком:
— Совершенная красота! Жаль, слишком похожа на живую… но ведь можно чуточку другой цвет псевдодермы, посветлее, правда?
— Босс! — слышу я в наушнике голос Ланса-Аристократа, — у нас в приёмной очередь. Что им сказать?