— Я думал, небольшая встряска поможет тебе быстрее взять себя в руки. Осознав, что твоё бездействие имеет последствия, ты могла бы попытаться справиться со своим состоянием. Но этого не произошло. Я был уверен…
— Так ты ошибся, мудак. Я ведь уже поставила крест на своей карьере. Мерлин! А ты не думал, что зная о том, что не всё похерено на работе, я бы быстрее «осознала своё бездействие»?
— Это злость, Гермиона? Ты на меня зла?
От звука своего имени, произнесённого голосом Малфоя, ты замолкаешь, словно на тебя наложили Силенцио. Глубоко вдохнув, ты задумываешься над его вопросом. Ты хотела бы действительно разозлиться на него, но нет. Едва различимая вспышка раздражения, никак не злости, моментально угасает.
— Потому что злость явно лучше апатии, — продолжает он, но ты обрываешь его монолог, отрицательно качнув головой.
— Ты прав. Мне давно без разницы на свою работу. Возможно, годы. Узнав от тебя, что всё практически потеряно, я ощутила тень облегчения. Но слишком незначительную, чтоб даже отдать в этом себе отчёт.
— Поттер сделал всё это ради твоего же блага. В надежде, что твоё состояние всё-таки изменится. У него не было гарантии, что ты не заявишься на работу мертвецки пьяной, как когда…
— Он и это тебе рассказал? — почти смешно, что Гарри доверился Малфою. Доверил ТВОИ секреты Малфою.
— Только не говори, что я и тебе должен пояснять о политике конфиденциальности между врачом и пациентом.
Он ещё долго втолковывает что-то о врачебной тайне, о возможности заключить Непреложный обет, о том, что тебе нужно выговориться… Но ты слишком устала и хочешь спать. Глаза слипаются сами собой, и, вновь открыв их, ты уже не видишь Малфоя рядом.
***
— Просыпайся, Грейнджер, — легко трясу её за плечо.
Кости кажутся птичьими, даже через грубую ткань нелепой бордово-жёлтой пижамы. Она словно пустая внутри, и я говорю о сугубо физиологических качествах. Слишком тонкие руки, лёгкие кости, ещё немного — и у неё может развиться анорексия.
Из-под курчавой гривы неприлично запутанных волос слышится слабый недовольный стон.
— Давай же, мы поговорим, а потом я дам тебе необходимое зелье, — отхожу от постели, занимая уже привычное кресло с убогой обивкой песочного цвета.
— Я думала о нашем прошлом разговоре, Малфой, — бормочет она, не открывая глаз. — И у меня два вопроса. Во-первых, как дела у родителей Невилла?
— А во-вторых?
— Но ты не ответил на «во-первых», — веки медленно приоткрываются, и она по-детски трёт глаза, окончательно просыпаясь.
— Врачебная тайна, помнишь?
— Глупости, мне-то ты можешь сказать.
— Тебе-то я могу сказать, лишь то, что тема моей докторской звучала как «Неизлечимое психическое расстройство личности в результате сильной психологической травмы на примере…». Сама догадайся на чьём. И о чём в данном случае говорит слово «неизлечимое» тоже.
— И как магглы отнеслись к существованию Круцио? — невероятно, но я, кажется, рад видеть ухмылку на её измождённом лице.
— И да, я изрядно задолбался адаптировать этот случай под маггловский.
— Хвалёная слизеринская изворотливость, — говорит она на выдохе, снова закрывая глаза.
— Мы называем это гибкостью. Тебе с Поттером было бы неплохо ей научиться разнообразия ради. И каким будет «во-вторых»?
— Ты сказал, что тратишь своё время здесь, с чем я согласна. Я уже принимаю твои лекарства. Не думаю, что ТЫ способен понять МОИ проблемы, так давай не будем.
— О нет, Грейнджер, мы будем. Будем, потому что, несмотря на твою любовь к Обливиэйту, я единственный в Лондоне человек, которому не придётся стирать память после сеансов терапии с тобой. Ты считаешь, я не знаю, каково это — потерять близкого человека?
— Самоубийство Люциуса, — говорит она бесцветным голосом, потупив взгляд, будто бы отвечая на так и не прозвучавший вопрос.
— Ты сказала, дело не в разводе, верно? Так в чём? Не вынуждай меня брать у Поттера разрешение на применение Легилименции к тебе. Мне важно знать не только, ЧТО у тебя произошло. Важно знать твоё к этому отношение. Позволь мне попробовать помочь.
— Послушай, мне жаль, что твой отец мёртв. Мои родители живы, но они даже не знают о моём существовании, да ты, кажется, уже в курсе этого. Я честно не знаю, чья ситуация хуже. Я смирилась с этим много лет назад. От того, что подобный тебе залезет в мою голову, Малфой, лучше не станет. Как кто-то вроде т…
— Ну не знаю, мисс Мои-Проблемы-Важнее-Чем-Что-Бы-То-Ни-Было-В-Этом-Чертовом-Мире! Как же кто-то вроде МЕНЯ, вдовца, в одиночку воспитывающего сына, может понять твою внезапную ненависть к жизни! Откуда мне, заботящемуся об умирающей матери, наполовину сироте, знать, что значит нежелание вставать по утрам? — ну вот… я снова сорвался, охренительно! — Разница между нами действительно огромна, Гермиона, — прикладываю максимум усилий, чтобы взять себя в руки и звучать спокойно. — Ведь мне хватает изворотливости день ото дня приходить на работу, не вызывая у людей сомнений в том, что я нормален. Дай мне возможность научить этому тебя! Если ты переживаешь, что аморальный Малфой узнает о твоих жалких секретах и личных драмах, так включи уже свой долбаный мозг, — нет, звучать спокойно — это не ко мне. — Я, бывший Пожиратель Смерти, положивший годы работы на восстановление своего имени в глазах магического сообщества, не только потеряю практику, являющуюся трудом всей моей жизни. Я ещё и лишусь яиц, которые Поттер несомненно оторвёт мне, если я каким угодно образом тебя скомпрометирую.
Она долго смотрит на меня своими огромными глазищами, переваривая информацию. Если она упрётся, видит Мерлин, передам её какому-нибудь маггловскому специалисту, и пусть сама следит, чтоб не нарушить закон о неразглашении или не залететь в их дурку на ПМЖ. Всё под личную ответственность Поттера. С меня довольно.
— Хорошо, Малфой, — наконец выдавливает она. — Завтра я попробую.
========== часть 5 ==========
Бесшумно вхожу в изрядно надоевшую мне спальню Грейнджер. Естественно застаю её спящей, несмотря на то, что сейчас около двух часов пополудни. Одеяло скомкалось где-то в её ногах, спутанные кудри скручены в небрежный пучок. Она дышит спокойно и размеренно, и я зачем-то замираю у постели, наблюдая, как под бледными веками бегают глазные яблоки. Край пижамной кофты в гриффиндорской расцветке немного задрался, оголив тонкую, алебастрового цвета кожу. Чувствуя себя извращенцем, глазею на неестественно худую фигуру ещё с полминуты и только потом аккуратно трясу её рукой.
— Просыпайся, Грейнджер, что снилось?
Она, вяло ворочаясь, с трудом открывает глаза.
— Будто бы я силилась отдохнуть на мягком облаке, но какой-то чмошник меня разбудил, назвав по девичьей фамилии… ах да, кажется, это уже был не сон.
Закатываю глаза, пытаясь скрыть, что доволен проснувшимся в ней чувством юмора, пусть то и направленно против моей скромной персоны.
— Реальность — то ещё дерьмо, ага, — подначиваю я. — И в этой реальности тебе ещё долго предстоит пользоваться «девичьей» фамилией. Думаю, не лишним будет сесть, — демонстративно присаживаюсь в уже привычное кресло. — Нас, конечно, ждёт долгая беседа, но меня изрядно задолбало смотреть на то, как ты лежишь.
Она фыркает, но всё же поднимается. Удобней усевшись в разобранной постели, она проглатывает зевок, стараясь быть серьёзной.
— Малфой, насчет этой беседы…
— О нет-нет-нет, Грейнджер. Даже не думай идти на попятную, мы договорились.
— Я не уверена, что смогу.
— Я же сказал, не веришь мне — доверься Поттеру.
— Что, если то, о чем я могу рассказать, не понравится Гарри?
— Настолько, что он предпочтет твои интересы моим? Брось! Кроме того, я уже миллион раз объяснил, что не стану нарушать колдомедической клятвы. Считай меня гинекологом своей души. Отбрось стеснение и раздевайся.
— И… — задумчиво тянет Грейнджер, — обнаружив у меня ЗППП, ты не поставишь меня на учёт в кожно-венерологический диспансер для душевнобольных?
— Мне кажется, ты пытаешься выжать из этой метафоры больше, чем следует. У тебя что, роман с Поттером?