Под Василием зло и нетерпеливо скрипнула лавка. Савичиха, вдохновляясь, продолжала, то собирая в сборку, то распуская коричневые, как у борзой, губы:
— Говорят люди, разбогател ты шибко: цельную пасеку нонче развел? — И не смогла удержать вздоха. — Вот же тебе, бесхозяйному шалапуту, само добро в руки плывет… Медок, он нонче в цене. С твоего б медка да умеючи — сотенки огребать…
Пришел, наконец, Михаил. Увидев брата, тотчас струхнул. Василий понял это по вильнувшему огоньку в глазах, по развязному, нарочито бодрому и усмешливому приветствию:
— Здорово дневали, братынек!
Василий, даже не шевельнувшись навстречу, с трудом выдавил из себя:
— Здоров, ничего себе.
Михаил, явно взбадривая себя, прошелся по кухне, поскрипел хромом новеньких сапог.
— Либо по родне соскучился? Либо в должок взять забег, а? Я теперича при деньгах.
Савичиха громко двинула ухватами, забубнила:
— И ну тя! Отколь это у нас деньгам взяться…
Но Мишка уже завелся, расхвастался, за болтовней скрывая свою тревогу:
— Я вон нонче от Войсковой мастерской — официальный заказик на кожи получил и авансик. Меня вон в Управе, как своего, принимают… Фальчиков давеча ручку жал, сказывал, торговое дело жидам нонче нельзя доверить; распрекрасно, что казаки сами за него взялись… На вас, говорит, Савицкий, у нас особая надежда… У вас интендатский дар… — Михаил жидко хихикнул, полез рукой в карман, упорно избегая взгляда Василия. — А я и сам чую, что дар: за кое дело не возьмусь — барышом себя не обижу… На, девки, держи гостинца! Я и про вас, скурех, не забыл.
Выхватив из кармана горсть конфет в пестрых грубых бумажках, он широким театральным жестом бросил их сестрам. Конфеты дождем упали в корыто с пером; девки, хихикая, полезли за ними.
Василий молчал, не в силах ни встать, ни разжать рта. Никогда еще его так не давила мысль о том, что Мишка — это тот, кто выношен матерью в одном с ним чреве, кто называется бесценным словом "брат".
— А чего б мне их не брать, барыши-то! — бахвалился довольный собой Михаил. — Нонче свободно, демократия… Умным людям самое время жить.
В этот миг взгляд его невзначай натолкнулся на Васильев, и, хоть непрозорлив, недалек был Михаил, он не мог не увидеть той смеси боли, стыда и ненависти, с которой впервые так откровенно рассматривал его брат. Нахмурился, забыв сразу, о чем и говорил.
— Я вон вальцовку к осени задумал… Видал лес на дворе заготовленный? — невпопад брякнул он. Храбрясь, выпятил грудь, сел на лавку напротив. Протягивая ноги, баском прокричал:
— Эй, девки, разобуть!
Младшая — Нинка — кинулась тащить с него сапога. Василий разжал, наконец, сухие, спекшиеся губы.
— Ты погоди сапоги-то скидать?
— А тебе какая печаль?! — вступилась Савичиха, настораживаясь. Нинка, как ужаленная, отдернула от Мишки руки.
— Говорю, погоди, — мрачно повторил Василий и встал, закрывая спиной оконце. В сумеречной кухне стало совсем темно. Михаил, кольнув брата зеленым бирючьим светом ненавидящих глаз, тоже поднялся.
— Я думал ты только враг, а ты еще и крыса, — тихо и хрипло сказал Василий и с нажимом повторил: — Мелкая, подлющая крыса. А еще ж тебе, крыса, Савицкий фамилия! Гордая фамилия — наша фа-милия! Подлюга, как же ты наших дедов, запорожских вольнолюбов, обмельчал?! Детоубивец, спекулянт, мародер — и это Савицкий! Тебя не убить, тебя… Ух, ты… — Василий задохнулся, прижимая к груди кулаки-свинчатки, двинулся на Михаила.
Девки с визгом метнулись от корыта в горницу. Савичиха, пятясь задом к печи, полезла в угол за совком.
— Ты и рта не разевай, ступай сейчас за мной, — тяжело дыша, говорил Василий. — Я тебя свезу в Христиановское, народный суд за убийство судить тебя станет! За тебя, подлюга, хороший казак муку на душу принял… Дите убил, ирод!.. Ступай за мной…
— Гляди, когда б не так! — тонко крикнул Михаил, выхватывая из кобуры наган. С грохотом повалилась двинутая им лавка, с загнетки посыпались горшки. Выстрела Михаил не успел сделать: железный кулак, тяжелый, как гиря, и стремительный, как пуля, вышиб у него наган, разбив суставы пальцев. Обливаясь кровью, Михаил рванулся к наружной двери, но брат успел схватить его сзади за пояс, согнуть в пояснице. Тогда, изловчившись, он ударил Василия в пах головой и, падая, потащил за собой на пол.
Борьба была молчаливой и яростной. Лишь Савичиха истошно орала над ними, плохо видя впотьмах, кого бить совком. В горнице кричали девки. Уже выбиваясь из сил, задыхаясь под мощным телом брата, Михаил нащупал перекладину на лавке и мертвой хваткой зажал ее руками. Теперь Василий не мог вытащить его из кухни — лавка стряла в дверях.