Утро было светлое и радостное, Тереза сидела в саду Мирабель в окружении многоцветья и ароматов множества цветов. Мимо прошли две молодые девушки, ее бывшие соученицы, которые ее не сразу узнали, но потом обернулись и подошли к ней. Начались восклицания и вопросы. Тереза поведала им, что состоит компаньонкой в одном респектабельном венском доме, а сюда приехала, чтобы навестить свою матушку. Потом и сама осведомилась, что новенького слышно в городке. Но поскольку она не решилась спросить прямо ни о Максе, ни об Альфреде, то услышала просто всякие сплетни, которые ее нимало не интересовали. Ей казалось, что она намного старше обеих одноклассниц, своих ровесниц. Терезу ничто больше не связывало ни с ними, ни с этим городом, и она была рада встретиться на вокзале со своей компанией, чтобы вместе со всеми вернуться в Ишль.
Все последующие недели на вилле в Ишле Тереза с нетерпением ожидала вестей от Казимира. Тщетно. Она начала падать духом, и ей стало ясно, что придется что-то предпринимать, по крайней мере, с кем-нибудь поговорить. Но кому она может довериться? Ближе всех ей казалась пятнадцатилетняя Берта, которая каждый день влюблялась то в одного, то в другого и имела обыкновение перед сном плакаться на груди у Терезы. Именно эта девочка, думалось ей, могла бы лучше всех ее понять и утешить. Но тут же осознала всю бессмысленность этой затеи и промолчала. Среди гувернанток и компаньонок, с которыми она близко познакомилась за лето, не было ни одной, к которой она питала бы приязнь. У некоторых из них, вероятно, был собственный опыт в такого рода делах, но Тереза боялась насмешек, разглашения ее тайны, предательства. Конечно же она знала, что существуют пути и средства ей помочь, известно было ей также, что такие вещи связаны с опасностью серьезно заболеть, умереть или попасть за решетку. И какая-то полузабытая история, разыгравшаяся два или три года назад в Зальцбурге и закончившаяся трагически, смутно всплыла в ее памяти.
Она назначила самой себе срок в восемь дней, в течение которого будет ждать вестей от Казимира. И все эти дни находила обманчивое удовольствие и успокоение в обычных развлечениях дачной жизни. Когда восемь дней пролетели, она испросила себе три дня отпуска: ей-де нужно срочно обсудить с братом вопросы, связанные с оставшимся от отца наследством. Отпуск был ей тут же предоставлен.
Она приехала в Вену в полдень и направилась прямиком к дому Казимира. Торопливо взбежала по лестнице. Дверь открыла пожилая женщина. Здесь нет никакого Казимира Тобиша, такой господин вообще никогда здесь не жил. Правда, несколько недель назад какой-то молодой человек занял эту комнату и дал небольшую сумму в задаток, но уже на следующий день он исчез, не успев зарегистрироваться в полиции. Тереза ушла, пристыженная и подавленная. У привратника она узнала, что по этому адресу господину Казимиру Тобишу пришло несколько писем, первое он получил, остальные остались невостребованными. Тереза взглянула на них и узнала свой собственный почерк. Попросила ей их вернуть. Привратник отказался. Она удалилась с пылающими щеками и поехала к тому дому, где Казимир раньше снимал ателье. Здесь фамилия Тобиш была совершенно не известна привратнику. Может, о нем что-нибудь знают те два художника, что теперь живут наверху, в ателье? Тереза взлетела по лестнице. Дверь открыл пожилой человек в белом, измазанном красками халате. Но он слыхом не слыхал о господине Казимире Тобише. До него самого здесь обретался один иностранец, румын, который уехал, не расплатившись до конца за квартиру. Тереза пролепетала слова благодарности, в глазах художника засветилось что-то похожее на жалость. Спускаясь по лестнице, она физически ощущала его взгляд у себя на затылке.
И вот она опять на улице. Вопреки всему она не верила, что Казимир покинул Вену. Ведь ей не надо было немедленно возвращаться, она могла еще несколько дней побродить по улицам, пока он в конце концов не встретится ей. И хотя Тереза в глубине души чувствовала смехотворность своей затеи, она в самом деле стала бродить по улицам города вдоль и поперек, пока усталость и голод не заставили ее зайти в первый попавшийся ресторанчик. Время было послеобеденное, так что она сидела одна-одинешенька в просторном, неуютном зале и, дожидаясь, когда ей принесут еду, непрерывно, словно в бреду, пересчитывала покрытые белыми скатертями столики, начиная с тех, что стояли на свету, возле оконных ниш, и кончая теми, что были погружены в полумрак неосвещенной части зала. Взгляд Терезы случайно упал на ее сумку, которую она, войдя в ресторан, положила на какой-то стул, и только тут поняла, что все эти часы блуждала по улицам с багажом и что у нее все еще нет крыши над головой. Ресторан, в котором она сидела, был при второсортной гостинице, и она решила в ней и остановиться.