– Вот и весь фокус. Пал Владимирыч. Ежедневная тренировка и никакого волшебства.
– А бутылка?
– Какая бутылка?
– Которую в руках раздавил.
– Так и думал, что Колян в органы барабанит. Бутылка с трешиной была, под столом валялась. Там удачно получилось, эти вахлаки поддатые трещину- не заметили и испугались.
– Складно выходит, художник. Скажи, а бороду зачем отращиваешь, мода нынче такая?
– Товарищ капитан, за шпиона что ли держишь?
– Не люблю непонятного, – видно было, что упоминание о шпионстве попало если и не в яблочко, но где-то очень близко, – молодой мужик, а словно в кержаки решил записаться.
– Эх, Пал Владимирыч. И борода и берет и очки вот, посмотри, они с простым стеклом, без диоптрий, это всё для блезиру. Надо соответствовать высокому званию советского художника. Очки, берет, бородка – образ, имидж. Понимаешь? Дуры местные куда с большей охотой отдадут четвертной бородатому очкарику в берете, нежели чем Витя Протасов станет их рисовать, обряженный в кирзачи и телогрейку. На качестве рисунка не отразится никак, а клиенты по внешнему виду решат, – плохой художник и рисунок его говно говённое. Знаешь же как народ наш падок до необычного, всё загранице подражать пытается…
– Теперь понятно. Есть разговор серьёзный. Пойдём, курнём, а то хозяйка возвращается.
Зашли в баню, капитан приоткрыл входную дверь, жадно закурил. Присели на низенькую скамеечку, аккурат над выпотрошенным тайником Лукича поставленную.
– Давно хочу Директора оформить, но никак не даётся гад, скользкий, умный. И тут такая удача – сам выходит с просьбой печать изготовить.
– Э, товарищ капитан, я в ваши игры не играю. Мне звезду майорскую на погон не светит получить. А финку в бок запросто. Да и судя по всему, пришла пора манатки собирать и двигать дальше на восток, прочь от земли чулымской.
– Не буксуй, Светлана покричит да простит. Сам тоже хорош – с семейной женщиной, главным бухгалтером спутался.
– Какое там. Скажу, но чтоб никому более.
– Могила!
– Она сама меня считай, изнасиловала. Как пошли за водкой на поминках Лукича в гараж, только дверь открыли – набросилась. Какой мужик устоит?!
– М-да, ситуация.
– А я о чём. Уезжать надо из Ачинска и чем скорее тем лучше.
– Не спеши, я со Светланой переговорю. Хочешь, прямо сейчас оформлю подписку о невыезде?
– Чего?
– Того! Светка и не поймёт ни черта, а съехать с её адреса по закону не сможешь, а она женщина – закон чтит!
– Ну и махинатор ты, Павел Владимирович!
– Безобидная шутка, ради скрепления семьи, ячейки общества.
– С первой семьёй не разобрался, куда второй хомут навешиваешь, капитан. И в банду идти принуждаешь. С урками лучше не связываться. Нет, не впишусь в твои комбинации.
– Как знаешь, – видно было как сильно участковый расстроился, но в ментовские схемы влезать себе дороже, – если что заходи, опорный пункт на Транзитной 16.
– Хорошо, забегу по пути как-нибудь…
– Давай со Светланой переговорю.
– Сам разберусь. Не мальчик маленький.
И разобрался, опыт многовековой и десятки тысяч книг прочитанных (в перерывах между работами на астероидах или при перелётах Великий Разум чтение поощрял, лежишь в капсуле и будто с экрана читаешь «заказанное» произведение) помогли утихомирить обиженную в лучших чувствах женщину.
Взял в углу пылящуюся гитару, настроил и врезал хит молодости своей:
– Вит-я-я-я-я, не уходи-и-и-и-и-и! – Светка изо всех сил невеликих обхватила ноги коварного изменщика, не давая подняться с дивана.
Эх, девчонка-девчоночка, что ж ты видела то, к своим 25 годам? Старших слушалась, училась прилежно, затем работа-дом и полгода «семейного опыта» с тунеядцем-алкоголиком. Разве трудно тебя просчитать?
– Глупенькая, да что ты. Ну, вставай. Вставай. С тобой я, с тобой. Не плачь. Давай вина выпьем. При свечах. Романтическое примирение устроим.
Светка радостно пискнула и побежала на кухню. Через долю секунды вскрикнула и загремели зазвенели чашки-плошки-поварёшки а потом звучно шмякнулась и хозяйка, наверняка на картофелине неубранной поскользнулась.
– Ой-й-й-й-й! Мамочки-и-и-и-и-и!!!
Влетел на кухню – Светка с разбитой головой пытается встать, похоже, падая умудрилась затылок рассадить о кочергу и зольный совок.
Нет, не всё так печально, голова цела, а вот лицо…
Располосовала моя красавица правую щёку об острый край совка злосчастного, кровиша хлещет. Не смертельно, глаза целы, но для женщины в захолустном сибирском городке – трагично. Косметических хирургов в СССР сейчас раз-два и обчёлся.