Понятно, понравился творческому алкашу «подарок» – сетка с тремя бутылками «беленькой» и тремя же портвейна. И закусь, разумеется, мы ж не ханурики какие, с понятием и при деньгах люди. Жахнули по первой, художник закурил, я же, никотин не употреблял ни в первой жизни, ни в последующих, схватился за гитару. Сообразно обстановке исполнил хит тёзки и однофамильца Новикова «В захолустном ресторане».
– Твоё?
– Нет, я сочинять не особо, есть парнишка из Бишкека, Саня Новиков.
– Откуда?
– Да из Фрунзе, местные басмачи кличут город то ли Бишкек, то ли Пишкек. Там Новиков и проживает.
– У меня тоже есть кое-что, – процедил Игорь важно и многозначительно, не вынимая беломорины, – дай-ка инструмент!
Особых талантов в рифмоплётстве у товарища Никитина не наблюдалось, не «кровь-любовь», но максимум студент из самодеятельности, кумир курса экономического (насквозь девчачьего) факультета. Пять песен кряду про подлую измену коварной стервы, сволочных друзей и негодяев соседей дали представление о «богатом внутреннем мире» коломенского интеллигента в первом поколении. Из дальнейшего разговора выяснилось, Игорь сирота, отец от ран помер в 1955, мать совсем недавно отдала Боту душу, намаявшись и с Игорьком (в этом месте не выдержал, заплакал собеседник) и с сестрой непутёвой, Катериной, вышедшей замуж за деревенского алкаша и в дерьме загибающейся с тремя то ребятишками. А вот он, Игорь (тут уже гордо, голову подняв и подбоченясь начал изрекать) уехал из колхоза, ибо делать там нехер, а таланты надо реализовать. Но сволочи начальники и бабы изменщицы порушили всю карьеру…
Дверь сторожки скрипнула и вошла та самая Марина, которая «Уличная красотка», она же шалава блудливая.
– Я так скажу, Игорёха, – как будто речь прерванную продолжаю, быстро зачастил, – с твоими талантами валить надо из здешних ебеней. У меня на «Мосфильме» хороший приятель в административно-хозяйственной части работает, поможет устроиться в оформительскую группу: реквизит там всякий делать и прочее. А постепенно втянешься, знакомства заведёшь, песни покажешь сценаристам, так и пробьёшься на самый верх. Тут же ловить нечего, помяни моё слово.
– Это кто тут вербует комсомольцев на стройки Сибири? О, ещё один гитарист самоучка, ещё один непризнанный гений. С утра начали творческий процесс?
– Иди ты знаешь куда, – Игорюша, похоже застеснялся, видимо притирает «по старой памяти» Марине тугосисей и крутобёдрой, или пытается, но ни за что в том не признается «общественности», чтоб мужики тряпкой не посчитали героического танкиста (срочную отбарабанил в Венгрии, сержант, командир танка).
– Куда? А есть ли смысл туда идти? Прокудыкал, пропил себя, толку то от алкаша. Николай, кажется?
– Точно так. Ихь бин Николас!
– Помоги столы убрать из зала, вечером танцы, надо после ребятишек школьников подготовить всё чин-чином, а помощнички нарезались с утра пораньше, еле ползают. Ты вроде в норме.
– Ведите, о прекрасная завклубом! За ради ваших глаз зелёных прям сейчас готов на любые подвиги. В том числе и трудовые.
– Пошли, балабол.
Двинулся за «прекрасной завклубшей», беззастенчиво пялясь на «корму» девушки, отметив как Игорь поначалу дёрнулся за нами, но окинув мутным взором стол, заставленный выпивкой, предпочёл остаться в сторожке. Победил, эх, победил зелёный змий, пригасил ревность и порывы любовные у товарища Никитина. И не хочется парню отпускать пусть и бывшую, но таки зазнобу с потенциально опасным мужиком столы двигать, но как запасы спиртного без присмотра оставить? Дилемма дилемм!
С работой управился минут за пятнадцать, там и дедов то – протащить столы в неудобные, узкие двери. Но поскольку силушки через край, пёр мебель в одного, лихо притираясь к косякам.
– Шустрый, – Марина оценивающе, с прищуром посмотрела на нечаянного помощника, – подходи вечером на танцы, место за столиком, считай, заработал.
– Только если соседка будет хоть вполовину также хороша, – ответил, взгляд устремив на блузку труженицы культуры, почти не скрывающую соблазнительные полушария.
– Шу-у-устрый. Поглядим, может, и найдём кого…
Эх, девонька, да на кой вензеля вокруг тебя выписывать? Поди, ещё придётся мордобой учинять с подвыпившими конкурентами. Иной, иной у киборга-иновременца интерес. Игорь Владимирович почти идеально вписывается в схему по продвижению таланта из провинции, энергичного и настойчивого барда и художника в «высший свет», в советский так сказать бомонд…
Пока народ пел и плясал, радуясь достижениям советской космонавтики и скорой колонизации Луны и Марса, мы с Игорьком «беседы беседовали». Понятно, то был монолог Никитина, рассказывающего нечаянному собеседнику о жизни своей со скамьи школьной и до дней нынешних. Про деревню из которой «слинял» в армию, про службу и про полковую самодеятельность, где выучился на гитаре, про дембельские дела и жизнь в Коломне. Про Маринку – стерву, само собой. Вывернул наизнанку спившегося художника, даже жалко стало пропойцу. Могу ведь «починить» гражданина: бухать бросит, семью заведёт, в передовики выбьется.