Он двинулся к двери, но, словно вспомнив нечто важное, остановился и, обернувшись к Перуджу, добавил:
– Надеюсь, с вами нет какого-нибудь радио? Для записи звука мы используем радиотехнологии, и постороннее оборудование создаст помехи.
Вот ведь сукин сын! Перудж вытянул вперед руки и демонстративно отключил передатчик, встроенный в наручные часы. И подумал: Если ты думаешь, что я не заберусь в твою песочницу, мой мальчик, то сильно ошибаешься; я заползу туда и увижу больше, чем ты хотел бы мне показать.
Хеллстром, по достоинству оценив манипуляции Перуджа, размышляя о его весьма любопытном во всех смыслах заявлении по поводу диверсификации производства, металлургии, инновационных методов. Имеет ли все, что он сказал, какое-либо отношение к их работе над Проектом-40?
Слова Тровы Хеллстром
Что бы мы ни делали в процессе производства нужных нам специалистов, мы обязаны включать в него человеческий материал, предпочитая его, при прочих равных условиях, тому, что можно получить хирургически. Использование различных препаратов оправданно лишь при условии привлечения генетического материала, полученного от человека. На генную хирургию и – шире – генную инженерию нам следует смотреть с большим подозрением. Ведь мы прежде всего человеческие существа, и не надлежит нам терять связь с нашими животными предками. Кем бы мы ни были, мы не боги. И чем бы ни была эта вселенная, в своей жизни и динамике она полностью зависит от фактора случайности.
– Передача прервалась, – сообщил Жанверт, медленно поворачивая ручки настройки.
Он сидел в фургоне, в полумраке, создаваемом плотными шторами; на кухонном столике перед ним возвышался приемник. Над Жанвертом нависло громоздкое потное тело Ника Миэрли, упершегося в стол покрасневшими от напряжения костяшками пальцев. Ник хмурился – крупные черты его физиономии несли на себе печать глубокой обеспокоенности.
– Как ты думаешь, что с ним случилось? – спросил он Жанверта.
– По-моему, он специально отключился.
– Зачем?
– Последнее, что я смог принять, – Жанверт похлопал по магнитофону, к которому был подключен приемник, – были слова Хеллстрома. Он говорил, что в студию нельзя проносить радиооборудование.
– Он же рискует! Надо же, вырубил передатчик! – воскликнул Миэрли.
– Я бы сделал то же самое. Нужно же как-то проникнуть в студию!
– Все-таки…
– Заткнись! Кловис все еще снаружи, со своим телескопом?
– Ну да!
Миэрли был уязвлен. Он знал, что Жанверт в их большой команде был вторым номером, и, в случае если с Перуджем что-нибудь случится, он возьмет руководство операцией на себя. Но все равно это было унизительно – слышать грубости от этого коротышки.
– Спроси ее, заметила ли она что-нибудь важное.
– У нее только двадцатикратное увеличение, а там еще сильный туман.
– Все равно, пойди и скажи ей, что у нас случилось.
– Хорошо.
Фургон скрипнул, когда грузный Миэрли спрыгнул на землю.
Жанверт, снявший наушник с правого уха, чтобы поговорить с Миэрли, вновь водрузил его на место и уставился на дисплей приемника. Что имел в виду Перудж, когда вел этот странный разговор? Металлургия? Перспективные изобретения?
Написано Тровой Хеллстром
Наше будущее связано с окончательным одомашниванием человека. Свойственные Внешнему миру формы должны, таким образом, рассматриваться как дикие. В процессе одомашнивания мы внедрим в нашу социальную структуру множество разнообразных человеческих типов. И неважно, сколь значительно они будут отличаться друг от друга – чувства взаимозависимости и уважения к тому, что нас объединяет, никогда не исчезнут из наших отношений. Праматерь и доминирующая особь мужского пола отличаются от низших членов нашего общества лишь внешними, поверхностными чертами. Если кто-либо из нас, способный к искусству молитвы, вознесет таковую, пусть это будет молитва благодарности за то, что среди нас есть рабочие. Какая утешительная мысль – знать, что есть рабочие, трудом которых крепится благосостояние всех, в том числе и тех, от кого зависит сама жизнь Термитника.
Когда они вошли в студию, Перудж понял, почему ничего не увидел сквозь открытые двери – это была двойная система дверей, препятствующая проникновению наружных звуков. Осмотревшись, он уловил нечто необычное в обстановке, освещении, звуках и движениях присутствовавших в студии людей. Более интенсивным стал и звериный запах, хотя теперь был заметен его возможный источник – клетки со стеклянной передней стенкой, где содержались мыши, морские свинки и обезьяны.