Сарты, не найдя доказательств моего иноверия, приступили к допросу.
— Ты казах, но почему бродишь в наших краях?
Я не стал врать, объяснил своё положение и сказал, что несколько дней отдыхал в доме Мусахана как гость. Сарты возразили:
— Если ты жил в доме ишана Мусахана, то почему его сын покинул тебя сейчас?
Я не знал, что ответить. Видимо, у моего попутчика муллы Омархана в его переполненной наукой голове не хватило места для дружеских чувств…
И здесь сарты окончательно решили: «Кто бы он ни был, откуда бы ни взялся, для нас ясно только одно: он не сарт, и сам не отказывается от этого. Значит, его надо убить. Теперь время сартов. Нам всё равно, что казах, что большевик!» Они скрутили мне руки, повели на окраину кишлака, крича на всю улицу: «Поймали казаха!» Со всех сторон начали собираться люди. Вот уже собралось человек семьдесят-восемьдесят, жаждущих убить меня. Все вооружены. В руках ружья, секиры, кинжалы, нагайки, топоры. У меня не осталось сомнения в том, что я погибну. Так как сарты определённо решили убить меня, то поэтому они меня особо и не избивали. Они посадили меня под деревом, где сходятся две улицы, и начали обсуждать, каким образом покончить со мной.
Обе мои руки стянуты за спиной, глаза завязаны. На шее петля из чёрного ремня. Я жду своей неминуемой смерти! Сарты приняли решение повесить меня за ноги, вниз головой, и расстрелять. Причём они решили мне оказать милость и снисхождение — не стрелять в меня из дробовика, что причинит мучения, а всадить в меня винтовочную пулю. Нельзя сомневаться в справедливости и милости бога! Как раз на этом тяжком пути передо мной предстала вся его чистота!..
Когда меня уже собирались повесить, вперёд выступил один из сартов:
— Вы говорите, что он казах. Но казахи бывают разные. Посмотрим, что из себя представляет именно этот казах.
И заставил развязать мне глаза. Пристально поглядев на меня, сарт отшатнулся, тут же радостно воскликнув: «Ассалаумаликум, господин Мустафа!» — и торопливо начал развязывать мне руки. Его глаза наполнились слезами. Он перерезал ножом висящий на моей шее ремень, поднял меня и начал объяснять сартам, кто я такой. Он наговорил много слов в мою пользу. Теперь сарты оставили план убийства, решили послать меня в Коканд к грабителю Ергешу. Посадили на коня и с сопровождающими немедленно отправили…
Кстати, я расскажу о человеке, который избавил меня от смерти. Я не знаю его имени. Он был одним из многих сартов, мобилизованных в прошлом году на тыловые работы. На работе ему нанесли тяжкое оскорбление, поэтому он бежал с тыловых работ, встретился со мной в Петербурге, взял у меня деньги на дорогу и уехал в Фергану. Оказывается, он знал заочно о моей деятельности в Туркестане в последнее время.
Повезли меня обратно, как пойманного льва. Проехали через упомянутый выше кишлак Елеш, направились в Гаухану. Между кишлаками Елеш и Гауханой есть овраг. В этом овраге мы наткнулись на засаду из трёх вооружённых человек, которые хватали всех, кто не был сартом. Когда они сообразили, что я чужой, да ещё не сам еду, а под конвоем, то решили без слов расстрелять меня на месте.
Меня спешили, посадили на краю обрыва. Тот человек, который мог бы опять выручить меня из беды, остался в Кумбасты. Кто же спасёт меня от верной пули? Думая про себя: «Лишь бы умереть поскорее, без мучений», — я сидел, закрыв глаза.
И тут сам бог пощадил меня. Пуля со свистом пролетела мимо. Сарты сами посадили меня на лошадь и со словами: «Этому нечестивому помогла сама судьба», — отправились дальше.
Когда мы приблизились к Гаухане, встретился нам волостной здешних кишлаков Кулмухамбет Хатимкулов. Он меня знал, оказывается, уже давно. Он подошёл к сартам, сопровождавшим меня, с гневом обрушился на них, пригрозил расстрелять на месте, если они не отправятся обратно. Волостной Хатимкулов привёл меня к себе в дом как гостя, а затем по моей просьбе дал мне в провожатые жигита и отправил в волость Кудашу. В кишлаке Гуназар я сделал визит волостному Кудаша и из разговора понял, что и он не сумеет выручить меня из беды. Я вынужден был вернуться обратно в Гаухану и переждать там, пока закончатся бои в Коканде.
Наконец пришла весть, что грабитель Ергеш бежал, а город в руках большевиков. После этого сарты замолчали, как пустая требуха с выпущенным воздухом, и стали тише воды ниже травы. Однако, зная о настроении сартов в кишлаках, я стремился как можно скорее вырваться из их среды. Но нельзя было достать за деньги ни подводу, ни лошадь. Не находилось и проводника. Так продолжались мои бесконечные мучения. Сарты, лишённые теперь своего блаженного превосходства, не хотели мне правильно указать дорогу, скрывали названия лежащих по пути кишлаков, и когда я приходил, уставший, к кому-нибудь, не давали даже чаю. Они доставили мне столько страданий! Ровно два года тому назад сарты, как вздутые бурдюки, яростно грозились поубивать всех инородцев, терзали мою душу угрозами покончить со мною лишь только потому, что я казах. Теперь, после победы большевиков, когда Ергеш, которого они прочили в ханы, сбежал, присмиревшие сарты продолжали молча издеваться надо мной.