Управляющий истолковал всё иначе:
- Вижу, ты устал, Хат. Отдохни. Я, пожалуй, пойду, – Луций дружески потрепал меня по плечу. Я поморщился – заныла не зажившая до конца рука. – Поправляйся скорее, друг.
Луций встал из-за стола, поднос с остатками еды очутился в его руках. Управляющий ушёл. Я остался в одиночестве.
Ночь прошла без сна; я ворочался, терзаем смутными, тревожными мыслями. Казалось, надвигается громадное серое марево. Сознание притупилось, родилось необъяснимое, но тягостное ощущение незавершённости. Я чувствовал – работа ещё не окончена. Найти убийцу Натаниэля Тендуса значит много больше, чем просто покарать преступника; найти его – обрести себя.
Я встретил рассвет за столиком, в руке – чашка крепкого чая. Едва первые лучики солнца пробились сквозь прорехи в каменной толще – тут их гордо называют окнами, – раздался стук в дверь.
- Входите, – я удивился столь раннему посетителю.
Я ожидал кого-нибудь из приятелей – Луция, Зарка или Жайдинна. Но нет: воспалённым из-за бессонницы глазам предстала Килеса Олен – женщина, с которой за всё время в Тернсадале я не перемолвился и десятком слов! Тут же пришли и запоздалые мысли, что мы почему-то сразу отмели её кандидатуру как преступника.
Магия, не иначе – подумал я тогда.
- Я пришла поговорить, Хаттул Себас.
Жрица Единого не стала ждать приглашения – она устроилась на стуле напротив.
- О чём?
- О тебе.
- Обо мне? Чего ради? – удивился я.
- Я служу Единому. Моя задача – помочь людям понять, что и они служат ему – путём познания самих себя.
- Мне не нужен ваш бог, Килеса. Я никому не служу.
- Мы все служим, Хаттул Себас, все – так или иначе. Всё бытие – служение. Просто у всех разные цели. Я здесь, чтобы помочь найти твою.
- Найти свою цель? О чём вы?
- Чему служить, каждый выбирает сам. Кто-то проводит жизнь в погоне за золотом, кто-то не мыслит себя без власти, а иной счастлив, когда помогает нуждающимся. Разницы между ними – никакой.
- Оставьте мистические притчи, Килеса. Очевидно, разница есть.
- Нет, – Олен покачала головой. – Все одинаково неправы в том, что избирают объект служения вовне. С этой точки зрения между ними действительно нет разницы.
- Но ведь и вы служите некой сущности, госпожа Олен. Последователи Единого помогают старым и немощным. Разве это недостойное дело? – я оживился – разговор принял интересный оборот. – И вообще, разве я просил читать нотации?
От Килесы Олен исходит давящая энергетика; чувствуется, как мутнеет сознание в её присутствии. Я вдруг понял: бессонная ночь – её рук дело. В то же время ощущения опасности нет – она правда хочет помочь. Но зачем?
- Ты у важного рубежа, Хаттул Себас. Начат поиск Пути, предназначения. Знай: несмотря на то, что ты – в самом начале, очень немногие добираются и до этого рубежа. Я хочу, – Олен мягко улыбнулась, – помочь. Нет, не направить – гордость тебе не позволит, – лишь явить всю картину, дабы ты сделал выбор сам.
- Благодарю, Килеса, но обойдусь без вашей помощи.
- Хочешь сказать, что разберёшься во всём без меня, Хаттул Себас? – в мутных от старости глазах зажёгся огонёк. Она подошла к комоду, на котором стояла ваза с фруктами. – Знаешь, что это? – Олен взяла один из плодов в руки.
- Да. Банан. Такие выращивают на южных островах.
- Верно. Возьми, – Килеса протянула плод. – Взгляни внимательно, Хаттул Себас.
Я глядел с полминуты – ничего необычного. Чего хочет Олен?
- Смотри. Он жёлтый. Жёлтый, словно солнце на ясном небе. Обрати внимание на форму, плавные изгибы. Сравни с другими, – она указала рукой на связку таких же бананов, что лежат на комоде. – Каждый не похож на других, каждый – каждый! – уникален.
Ничего не понимаю. Старая калоша просто насмехается надо мной!
Килеса Олен тем временем забрала банан. Мягкими движениями она деловито счистила кожуру.
- Попробуй на вкус, Хаттул Себас, – иссушённая старческая рука протянула банан. Я покорно принял угощение.
- Чувствуешь приятную вязкость? Остановись, распробуй, ощути вкус плода – уникальный, свойственный только ему вкус. Банан словно тает во рту, мягко обволакивает и заполняет сладостным, насыщенным вкусом. Чувствуешь?
Фрукт и в самом деле изумительный. И как я не замечал раньше? В странствиях по югу Конфедерации я поглощал бананы дюжинами.
- Банан уникален – второго такого не будет. Так и ты никогда не ощутишь этот вкус, ибо другими будут и плод, и ты. Мир меняется, Хаттул Себас. Меняется ежесекундно, каждый миг, хотя ни ты, ни я не способны это увидеть. Но каждый из живущих ощущает на себе воздействие этого движения. Поэтому забудь о Натаниэле Тендусе.