Выходка в ювелирном быстро забылась, и девушка притихла, лишь только села в машину. В моей голове начинали крутиться мысли о том, что, скорее всего, мы сделали большую ошибку, не поехав на этот проклятый ужин. Мне было плевать на крики отца, это не смертельно, я смогу потерпеть минут десять, пока он не выпустит на мне пар, но вот Ева… Что сделает её семья за очередное неповиновение оставалось для меня загадкой и заставляло волноваться.
– Честно говоря, до последнего думала, что ты отвезёшь меня домой, – призналась Ева, когда я открыл перед ней дверь машины.
Девушка грациозно выбралась и встала передо мной, наконец, смотря на меня снизу верх. Так близко она стояла рядом только второй раз. В глазах ясно читался очередной вызов, который она готова мне бросить в любую секунду, стоит только ей открыть рот.
Я усмехнулся, но в сторону не отошёл. Одна рука покоилась на крыше машины, другая – на дверце, а Ева попала в своеобразный «плен». Мне стало интересно, какой выход она найдёт на этот раз. Рядом со мной она казалась такой маленькой, словно игрушечная. И этого ребёнка пытаются выдать замуж!..
– Ты плохо меня знаешь, джаным* (душа моя), – вновь усмехнулся, запоздало отвечая на её реплику.
– Я тебя вообще не знаю, – холодно отозвалась Ева.
Весь её холод в голосе явно напускной, потому что я прекрасно вижу, как изумрудный взгляд блуждает по моему лицу, не упуская ни одного сантиметра. Девушка задерживает дыхание и первой отводит глаза. Маленькая, но победа.
– Пойдём уже, альфа-самец… – еле слышно прошипела сквозь зубы и, пригнувшись, проскользнула под моей рукой.
– Умно, – усмехнулся, захлопнув за ней дверь, но так и остался стоять на месте, смотря ей вслед.
Ева уверенным шагом пересекала площадь, даже не собираясь ждать меня. Длинные каштановые волосы развевались на ветру. Девушка ссутулилась, спрятала руки в карманы и посильнее запахнула куртку, явно начиная замерзать. А я всё стоял на месте и, как полный придурок, пялился на неё, понимая, что эта язва меня привлекает! Мне хочется и дальше с ней пререкаться, вести эту глупую «войну», лишь бы она день изо дня показывала мне свои коготки.
Девушка вдруг остановилась, развернулась и, быстро найдя меня взглядом, нахмурилась. Недовольно поджала губы, начала переминаться с ноги на ногу, а по лицу пробежала тень раздражения. Я поставил машину на сигнализацию и нарочито медленно направился к ней. Очень уж мне хотелось её ещё немного побесить.
– Ещё медленнее не мог? Я замёрзла! – воскликнула Ева, резко разворачиваясь.
Она уже собиралась вновь рвануть вперёд, но быстро схватил её за руку.
– Пусти!
– Не дёргайся и будь примерной девочкой, на нас люди смотрят, – она прожгла меня злым взглядом, но оглянулась пару раз по сторонам и опустила взгляд. – Правильно, нечего позорить свою семью и меня.
– О, нет! – Ева резко вскинула голову и усмехнулась. – Поверь, тебя я ещё не раз опозорю.
– Верю, – усмехнулся в ответ и покрепче перехватил маленькую ладошку. – Но подумай сама, Ева. Мы сейчас по одну сторону баррикады. Ужин пропустили, поэтому давай хотя бы вечер проведём спокойно. Завтра, не спорю, вернёмся к твоей маленькой войне, которую ты затеяла.
Это подействовало. Девушка притихла и всю дорогу до ресторанчика на нижнем уровне Галатского моста – обожаемого места туристов – молчала. На верхнем уровне проходила дорога, а на обочине днём и ночью дежурили рыбаки. Иногда даже казалось, что они не уходят оттуда никогда. На нижнем уровне располагалось множество кафе и ресторанов, один из которых как раз и стал нашим любимым с Ирем местом. Сидя за столиком у окна можно было днём в свете солнечных лучей видеть мелькающую леску, а поздним вечером отсюда открывался прекрасный вид на ночной Стамбул.
В дверях нас встретила приветливая девушка-официантка. Проводила до дальнего столика у окна и, оставив меню, удалилась. Смотреть в текст, который я и без того отлично знал, не хотелось, передо мной был объект поинтереснее.
Ева всё ещё хмурилась и над чем-то серьёзно раздумывала. На меню она тоже не обратила никакого внимания. Переводила взгляд то на воду, то на людей вокруг нас. Наконец, остановилась на мне и как-то неуверенно проговорила:
– Так и быть. На один вечер объявляю перемирие.
Мне хотелось ликовать, потому что вслед за неуверенной капитуляцией последовала искренняя нежная улыбка. Именно в этот момент я начал понимать, о чём говорил Демир с утра.