За последнее время я видел много сдвинутых и к этому практически привык. Но все же мне было неприятней, чем обычно.
— Откуда вы это знаете? Откуда вы знаете, что там ничего нет? Если вы здесь, а они там. Вы не можете этого знать.
— Догадался.
— Это не довод.
— Мы кое-что проверили с ребятами из центра изучения природных катаклизмов. Там больше ничего нет. Подрейфуют немного, затем повернут, а горючего нет… Его и так немного. А в море сейчас опаснее, чем на суше. Плыть некуда…
— И как давно вы это знаете?
— Пару дней.
— Вы… Как вы могли? Я же чуть… Вы ненормальный… — я даже начал задыхаться. То ли от осознания вины перед теми, кто уплыл, то ли от облегчения, что на последний «ковчег» девочка не попала. — Там же люди…
— Кого вы называете людьми? Этих на корабле? — усмехнулся комендант. — Где ваш пропуск?
— Неважно.
— У людей, наверное… Собака ваша?
— Да идите вы…
— Собака ваша?
— Нет.
— Хотите вернуть хозяев?
— Нет, — честно ответил я.
— Пусть плывут с пропуском «везде». Гарантирован пропуск только на тот свет.
В жизни никогда не видел, чтобы северное сияние было среди лета. Я вообще его никогда не видел. А по календарю — конец декабря. Девочка-зайка спала у меня на руках, а у ног лежала наша собака.
Дьяк бродил по бетонной набережной, опустив голову и перебирая пальцами. Думаю, он молился. Остался-таки. Вот и правильно.
Через два дня пришли пожары. Сгорел Североморск и Апатиты. Огонь подступил к Мурманску и… свернул. А еще через пять дней пошли дожди. Чистые и восхитительно мокрые. И тогда я спросил у девочки, как ее зовут.