Гауптман напрягся и выдал наиболее щегольской салют, на который был способен: выбросил руку, будто в ударе, напрягся струной, привстав на носки, стал на полголовы выше. И тут же расслабился.
В то же время прибывший из внутреннего кармана пиджака достал свои документы, подал их встречающему.
Гауптман с облегчением выдохнул – человек, действительно, являлся сотрудником Рейхсканцелярии, но принадлежал не к самому плохому отделу. Прилетевший в Миронов был человеком Артура Небе, шефа cripo, и хотя носил звание гауптштурмфюрера СС, на самом деле был сыщиком, чей удел гонять воров, ловить насильников и убийц. Никакой политики: работа - есть работа.
Почувствовав облегчение, гауптман стал любезен без меры, сперва он указал пилоту, что он привел самолет не на тот аэродром. Дескать, взлетайте, летите вдоль реки, до моста, затем – направо, а там уже недалеко. А господину гауптштурмфюреру лучше не лететь – отсюда до комендатуры ближе. Вот минут через десять туда грузовик будет ехать. И если ему так будет угодно…
Гауптштурмфюреру[1] было угодно.
Самолет снова заревел двигателями, развернулся, разогнался, ушел в небо, качнул крыльями и улетел на северо-восток. Прибывший тоже на аэродроме не задержался – уже через полчаса он спрыгнул у дверей комендатуры.
Но час был ранний, в комендатуре еще никого не было, и утро он встретил, болтая с охранниками.
Затем представился военному коменданту города: прибывшего гауптштурмфюрера звали Отто Ланге. После зашел к оберстгруппенфюреру СС Теодору Штапенбенеку, предъявил рекомендательные письма. Тот был откровенно не рад знакомству. В Миронове и его окрестностях без того действовала уйма служб безопасности – на город базировалась жандармерия, армейская тайная полевая полиция, абвергруппы, в крупных городах имелись чины Гестапо.
Комендант выделил Ланге кабинет – на третьем, пустовавшем доныне, этаже.
Ланге отметился у квартирмейстера, получил для жительства комнатушку в общежитии. Взяв матрац и дойдя до комнаты, Ланге тут же завалился спать.
Первый рабочий день был завтра.
До него еще надо было дожить.
-//-
Все с тем же тазом, залепив дырку тряпкой и глиной, Бойко ходил за водой. Здоровался с бабками у колодца. Те тоже кивали в ответ, но разговоры свои прекращали, отходили в сторону.
Бойко руками ломал забор палисадника, затем этими дровами топил печь. Горячая вода казалась сытной.
Даже стоя в стороне, он отлично слышал, о чем говорили бабы. Порой какие-то куски разговоров доносились до него из соседских дворов, с улиц.
Немцы утверждали свой порядок – арестовывали там, устраивали на евреев облаву здесь, где-то проводили обыск. Искали цыган, ловили бродяг, зачищали поля от окруженцев. Порой приходили и на поселок, один раз перевернули по доносу дом всего за квартал от убежища Владимира.
Но странное дело: его не трогали. И Бойко только догадывался почему. Он не входил ни в одну схему: он не был евреем, не был своим, но вроде бы и не казался чужаком. Он не был никому нужен. И радоваться этому или нет, он не знал.
Но все же через несколько дней, когда он набирал воду, бабки вдруг разом замолчали и разошлись брызгами. Бойко слышал – кто-то подходит к нему со спины. Идет спокойно и даже вальяжно, обут в сапоги.
Уйду, - подумал Бойко. - Ну их всех в болото. Сейчас ударю и уйду.
Мешали семечки в руке. Что с ними делать – выбросить на землю или ссыпать в карман? Нельзя – станет видно, что он заметил, надумал что-то. Всю жменю он отправил в рот: если что – можно плюнуть в лицо. Потрогал края таза – им можно было ударить…
Но человек за его спиной остановился, не дойдя до него пару шагов.
Тогда бросить таз в руки, уйти в сторону, ударить снизу вверх…
- А вы все семечки лузгаете, Владимир Андреич?..
Бойко с облегчением выдохнул, это был Зотов:
- Их…
- А посытней ничего нет?..
Бойко развел руками. Повернулся, присел на сруб колодца:
- Сапоги у тебя новые? От новых хозяев?.. Не узнал.
- Ну не от старых же привет?.. – ухмыльнулся Зотов.– Так вот, чего хотел сказать-то. Я к вам по делу. Тут, давеча, немец прибыл, говорят, из самого Берлина. Ищет, говорят, себе в помощь тех, кто розыском до войны занимался. Я вот сразу про вас вспомнил.
- И сразу сказал?..
- Обижаете, Владимир Андреич, обижаете… Я же не знаю… Может, вы-то уже при делах.
- При каких это, интересно?..
- Ну, мало ли?.. – пожал плечами Зотов. – Ну, так как вам предложеньице?..
- Никак. Я же говорил – я никто…
- Да как же – никто, вы ведь сыскарь со знаниями, со стажем. То, что немцу надо.
- Хорошо, я никто с опытом.
Отчего-то Зотов резко обозлился.
- Ну-ну… Оно ведь как: мое дело предложить – ваше дело отказаться. Немец-то кого-то себе найдет. Если надумаете, подходите завтра часам к десяти до комендатуры.