на место, а второй засунуть в карман.
- У меня нет карманов, если ты не заметил.
- Да. Но у тебя довольно вместительная сумка.
Он кивает на мою тёмно-серую большую сумку на
длинном ремне.
- Сейчас четыре часа дня. Покупателей обычно в такое
время почти нет, работники расслабляются и практически не
следят за камерами.
- Допустим, - вздыхаю я. - А если поймают?
- Ну, ты ещё не совершеннолетняя. Родителям позвонят
и всё.
- А если тебя поймают?
- Тогда без ментов не обойдётся.
- И ты всё равно на это пойдёшь?
Володя весело усмехается.
- Я делал так уже не раз. И всё нормально. Да, и
помни, что ты должна быть готова бежать в любую
секунду. Не думаю, что это понадобится, но так, на
всякий случай.
- О, Боже…
Мы заходим в магазин. Володя не соврал, покупателей
и правда почти нет. Только низкорослая бабушка в жёлтом
платке на голове и безвкусно одетая крупная женщина лет
тридцати. Мужичок лет пятидесяти, который обычно следит
за передаваемым камерами слежения изображением, говорит
о чём-то с единственной кассиршей. Вроде о погрузке
каких-то ящиков или о чём-то в этом роде…
- Кстати, лучше всего воровать у кассы, - шепчет
мне Володя.
- Почему? - так же тихо спрашиваю.
Он указывает рукой наверх, и я поднимаю голову.
- У кассы не ставят камер.
Вообще-то, всё проще простого. Володя должны успеть
наворовать с прилавков зала до того, как тётка или
бабулька возьмут всё, что им нужно и направятся к
кассе, отвлекая тем самым кассиршу, из-за чего следящий
перестанет трындеть и займётся непосредственными
обязанностями. Затем, пока тётка и бабулька расплачиваются,
отвлекая кассиршу, я краду с прилавка у кассы остальные
мелочи, вроде шоколадных батончиков или печенья. К
этому времени Володя с наворованным благополучно
сваливает, а я покупаю какую-нибудь ненужную хрень и
тоже ухожу. В общем, всё гениальное просто.
Адреналин подскочил до невозможности, сердце бьётся,
как ненормальное, а в голове раз за разом прокручивается:
«Ты должна быть готова бежать в любую секунду». Чёрт!
Зачем я вообще согласилась на всё это? Убью Художника!
Я же никогда ничего не крала, да и вообще не нарушала
закон. Кражи из магазина - это не для меня. Боже, да я,
оказывается, хорошая девочка…
Надёжно спрятанная за тучной тёткой, я, припоминая
недавний совет, беру две упаковки с печеньем, пару секунд
просто смотрю на них, делая до ужаса серьёзное лицо,
кладу одну обратно, вторую кидаю в сумку. Благодаря
плотному материалу, пакет не шелестит, быстро
проскальзывая в нутро сумки. Хм, проще, чем я думала.
Затем проделываю то же с шоколадными батончиками.
Бабулька тем временем расплачивается и уходит, а пухлая
подходит к кассе и взваливает на стойку забитую до
отказа корзину для продуктов. Я, запаниковав, засовываю
в сумку всё, что попадается под руку. Затем вздыхаю,
приводя себя в чувство, и рассматриваю лотки с
продуктами. Вроде ущерба практически не видно. Что
ж, это было просто. Я беру бутылку воды и ставлю
на стойку кассы. Для первого раза хватит.
Выхожу из магазина и перевожу дух. Небо совсем
заволокло тучами. Заметно похолодело.
- С первой кражей! - весело орёт Володя.
- Тихо ты, - шиплю я. - Пойдём. Покажи хоть, что
наворовал.
Он расстёгивает толстовку и передо мной предстаёт
целый детский мир. Чупа-чупсы, конфеты, булочки,
пирожки и даже карманные бутылочки коньяка.
- Ого! - восклицаю я. - Да ты профи.
Я раскрываю перед ним сумку, и он сбрасывает всё
наворованное туда. Затем вытряхает из карманов пачки
жвачки, глазированные сырки, пакетики конфет «Maltesers»
и «M&M's».
- Тебе понравилось?
- Страшно.
- Первый раз всегда страшно.
- Это что, действительно только ради того, чтобы не
платить?
- А кому охота это делать? - изумляется Володя. -
Все любят халяву.
- По тебе и не скажешь, что сын богатых родителей.
- Поживи с моё без работы, найдёшь кучу способов
получения халявных развлечений, - смеётся он. - Кстати,
хочешь завтра в кино без билетов?
Небо разражается громом и мне на плечо падает
капля первого в июне дождя.
- Вот чёрт… - бормочет Володя.
Я поднимаю голову к небу. Дождь. Первый летний
дождь. Первое бесплатное катание на колесе обозрения.
Первая кража. Первый раз в жизни надела летнее платье.
Я улыбаюсь, подставляя лицо каплям летного дождя. Моё
тонкое синее платье тут же намокает. Тут я спохватываюсь.
- Чёрт! Новые же босоножки!
Я останавливаюсь и, недолго думая, тут же снимаю
обувь и засовываю в отдельный карман сумки. Художник
смотрит на меня, как на безумную, и выдаёт:
- Ты сбрендила, что ли?
- Мама их купила совсем недавно. Они больше стоят,
чем вся моя обувь вместе взятая. Если они расклеятся,
она меня на британский флаг порвёт.
- А если ты ступни поранишь?
- Не пораню. Я аккуратно.
- Ты серьёзно пойдёшь босиком?
- Ага.
Я медленно зашагала по асфальту, обходя разный
мусор, битое стекло или грязь. Платье совсем вымокло,
как и мои волосы. Но мне хорошо. Видя, что Володя
за мной не идёт, я останавливаюсь и оборачиваюсь.
Володя стоит, сложив руки на груди, и пялится на меня.
- Ты идёшь или нет?
- Ты же знаешь, что трейлер припаркован далеко
отсюда.
- Ну и что?
- Такими темпами мы далеко не уйдём.
- Дойдём, - я поднимаюсь на бордюр и встаю на
носочки. - Ты возьмёшь меня за руку и поможешь мне
дойти, ограничившись минимальными последствиями.
- Секунду, - говорит он, разворачивается и идёт к
магазину. Что он задумал??
Возвращается он через несколько минут, везя тележку
для продуктов, и орёт на ходу:
- Я украл тележку!
- Чего?!
- Я украл тележку, залезай быстрее!
Володя подъезжает ко мне, я сразу залезаю в неё, и
он, увеличивая скорость, орёт:
- Прокатимся с ветерком!
А дождь всё льёт и льёт.
***
Выбором платья на выпускной занималась мама, так
как, во-первых, я полностью доверяю её вкусу, а во-вторых,
мне совершенно наплевать, во что я буду одета. Когда
мама показала мне ярко-розовое платье с пышной юбкой
и стразами по всему верху, я только кивнула. Ладно, это
платье было ужасно, но какая вообще разница? Если мама
хочет, чтобы я надела его, её желание - закон.
Однако сейчас, за полчаса до выхода, я захожу в
свою комнату и встаю, как вкопанная, увидев висящую
на дверце шкафа вешалку, на которой длинное платье
светло-кораллового цвета, плавно переходящего в глубокий
сливовый по низу. Верх платья полностью чёрный, он
заканчивается на рёбрах, а дальше идёт длинный
воздушный подол из нескольких слоёв лёгкого прозрачного
шёлка. Тонкие бретельки и V-образный вырез. Никогда не
думала, что скажу такое, но это платье восхитетельно.
- Нравится?
Я оборачиваюсь. Мама стоит у двери моей комнаты,
уже одетая. На ней изящное серебристое платье до колен
и рукавом три четверти, которое, кажется, полностью
пошито из бисера. Я думаю, оно очень колючее, но, чёрт
побери, выглядит шикарно. Я в одном нижнем белье, на
голове чёрт-те-что, зато уже накрашенная. Подхожу к своему
платью, осторожно прикасаюсь к его мягкой ткани и слегка
улыбаюсь.
- Нравится.
- Хочешь, сделаю тебе причёску?
Моя улыбка становится шире. Я поворачиваюсь к
маме.
- Хочу.
Мне пришлось надеть туфли на высоком каблуке, так
как платье длинное. К тому же, мама сказала, что с