Александр Юрьевич слушал внимательно, изредка делая пометки на своих листах. В какой-то момент он поднял руку, и зал тут же замолчал, ожидая его слов.
— Всё хорошо, — сказал он, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась твёрдость. — Но на слайде по резервам месторождения добавьте графики по добыче за последние десять лет. Это важно. Нам нужно показать динамику.
Игорь кивнул, быстро записывая указание. Я постаралась запомнить это замечание, хотя для меня оно было малопонятным. Совещание продолжалось, но Болотов больше поручений не давал. Как я заметила, его глаза не только и не столько смотрели саму презентацию, сколько наблюдали за людьми вокруг. Пару раз взгляд карих глаз останавливался и на мне, и тогда мне становилось холодно.
Другие участники этого и последующих совещаний, на которых я была, стали обращать внимание и поглядывать с интересом. Интерес сменился настороженностью. Многие из них привыкли видеть рядом с руководством только тех, кто давно в компании, проверен и знаком с порядками. А я была новичком, причём совсем недавно исполнявшая роль секретаря. Теперь же мне пришлось стать чем-то вроде наблюдателя на высшем уровне, что явно не укладывалось в привычные рамки.
В перерывах между совещаниями и во время встреч, на которых мое присутствие не требовалось, я старательно заносила все замечания и поручения Болотова в специальную таблицу, которую мне сбросила Алла, с пометкой когда поступило поручение, кому арестовывалось и сроки выполнения. Алла часто подходила, смотрела у меня из-за спины, иногда поправляла кое-что в части технической терминологии, но осталась очень довольна записями, касающимися финансовой и правовой работы компании — здесь я могла не психовать, работа была знакомой и понятной.
— Постепенно ты разберёшься и в остальных областях, — добавила Алла вечером, последний раз проверяя заполненную таблицу и протоколы, ставя внизу свою подпись. — Никто не ожидает, что ты сразу станешь экспертом во всём. Главное — желание учиться и внимательность.
Елена на это замечание не отреагировала, но я заметила, как дернулась ее щека.
Определенно, эти женщины ненавидели друг друга сильнее, чем я могла предполагать. И в их ненависти было нечто такое, что скрывалось за занавеской ледяной вежливости и рабочих отношений, что-то, похоже, личное. Вся ситуация начинала напоминать мне двух тигриц, поделивших территорию, но не готовых мириться с соседством друг друга. Они вынуждены были сохранять видимость спокойствия, но однажды одна из них обязательно бросится на другую, и тогда произойдёт что-то по-настоящему страшное.
Болотов вызвал нас обеих в начале восьмого вечера, когда я была вымотана в край — не помогал уже даже кофе. Сказывалась и бессонная ночь, и тяжелый рабочий день.
Я и Алла сели у него в кабинете в удобные кресла, напротив рабочего стола и терпеливо ждали, пока он объявит свой вердикт. В руках у него было два варианта протоколов и таблицы поручений — один, собственно, мой, второй — с правками Аллы.
Мое сердце, накачанное адреналином и кофе, выбивало ритмы аргентинского танго так сильно, что мне казалось его слышат все, кто был в кабинете.
Наконец Болтов поднял на нас свой тяжелый взгляд.
— Хорошо, — вынес он свой вердикт. — Техническую часть ты подтянешь, мышка, а во всем остальном — лучше, чем можно было ожидать.
Кровь ударила мне в лицо от этого обращения. Одно дело, когда он так обращался наедине, хоть и не приятно, но совершенное иное — при коллеге. Настолько фамильярно, настолько…. лично, что ли. Но Алла даже и бровью не повела, возможно слышала и более странные вещи за время своей работы.
— Алла, завтра поедешь с нашими гавриками в Лукойл. Проследишь, чтоб не наследили там сильно. Мышка, до конца недели ты со мной на совещаниях. Протоколы готовь сразу, и сразу мне на подпись. Лена…. — он ненадолго запнулся, — Лене я сам скажу, что делать.
Алла выглядела до нельзя довольной, а в ее черных глазах горел темный огонь.
Мы поднялись, понимая, что разговор закончен. Но в дверях я все-таки притормозила, отчего Алла глянула на меня вопросительно.
— Александр Юрьевич, — я чуть прищурила глаза, стараясь не обращать внимания на изумленный взгляд Аллы.
Болотов поднял на меня голову, приподняв бровь.
— Хочу вам напомнить, что мы не в зоопарке, а я — человек. И у меня имя есть.
Наступила тишина, настолько густая и плотная, что, казалось, воздух в кабинете перестал двигаться. Алла Викторовна замерла рядом со мной, её глаза расширились от неожиданности, но она быстро взяла себя в руки и сделала вид, что не слышала моих слов. Я, сжав зубы, смотрела прямо на Болотова, чувствуя, как внутри всё дрожит от напряжения.