На концерт Татьяна надела платье из черного бархата, сшитое у Бэлмейна. Ей оно очень шло. Нитка крупного жемчуга и такие же серьги должны принести удачу. Подарок Масловских перед конкурсом Чайковского, на котором она одержала триумфальную победу.
Пришла Наташа.
— Ты готова? — она обняла Татьяну. — Выглядишь просто великолепно.
— Спасибо. Я уже собрала сумку.
— Полотенце положить не забыла?
Татьяна не успела и слова сказать, как Наташа потянула молнию на сумке — и оцепенела.
— Прошу тебя, — прошептала Татьяна. — Если я что-нибудь для тебя значу…
Наташа пристально посмотрела на нее, покачала головой и ушла в ванную. Вернулась с полотенцем, сложила, сунула в сумку.
— Все. Мы готовы.
Татьяна взяла сумку и прошла в другую комнату, где их ждали Шепилов с Туркиным. Оба были во фраках — после концерта предстоял банкет.
— Позвольте заметить, вы выглядите просто сногсшибательно, — сказал Туркин. — Достойно представляете нашу великую страну.
— Избавь Господь меня от ваших комплиментов, — ледяным голосом ответила девушка. — Возьмите-ка лучше мою сумку.
Зал Консерватории был переполнен. Когда Татьяна вышла на сцену, оркестр стоя приветствовал ее, публика разразилась громом аплодисментов. В почетной ложе для гостей находился президент Франсуа Миттеран.
Татьяна села к роялю, и шум в зале стих. Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр заиграл первые такты. Руки Татьяны запорхали над клавишами.
Ее переполняла радость, почти экстаз. Смертельная опасность, грозившая ей, обострила все чувства. В ее игре появились трепетность и мощь — то, что так долго таилось где-то в глубине души. Оркестр тоже был превосходен, в драматическом финале знаменитого фортепьянного концерта Рахманинова они слились в единое целое.
Когда Татьяна закончила играть, крики взорвали зал. Такого восторга, восхищения она никогда раньше не видела.
За кулисами Наташа обняла Татьяну, в ее глазах стояли слезы.
— Милая девочка, ты была великолепна. Ничего лучшего я за всю жизнь не слышала.
— Да, я знаю. Это мой вечер, Наташа, сегодня мне принадлежит весь мир. — Она поспешила вновь на сцену, гром аплодисментов не утихал.
После концерта к Татьяне подошел Франсуа Миттеран. Президент французской республики нежно поцеловал ей руку.
— Мадемуазель, я очарован. Превосходное исполнение.
— Вы так добры, месье президент, — улыбнулась Татьяна.
Пенилось в бокалах шампанское, сверкали блики фотовспышек. Президент представил Татьяну своему окружению. Она заметила Шепилова и Туркина, беседующих недалеко от выхода с Николаем Беловым, роскошно выглядевшим в бархатном фраке и кружевной сорочке. Он поднял бокал и пошел ей навстречу. Татьяна взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Если она собирается бежать, надо поторапливаться.
Белов поцеловал ей руку.
— Вам нужно почаще злиться, дорогая.
— Вы так думаете? — Татьяна взяла бокал шампанского. — Здесь весь дипломатический корпус. Вы должны быть довольны. Где Наташа?
— В компании репортеров. Позвать ее?
— Не надо. Мне нужно сходить в гримерную, но я сама справлюсь.
— Ладно. — Белов кивнул Туркину. — Проводи. — Улыбнулся Татьяне. — Мы не хотим, чтобы вас задавили в толпе.
Люди расступались перед Татьяной, поднимали бокалы, а по пятам за ней следовал Туркин.
Подойдя к гримерной, Татьяна открыла дверь.
— Надеюсь, мне позволено заняться туалетом без посторонних?
— Раз вы настаиваете, — усмехнулся Туркин.
Закрыв за собой дверь, Татьяна скинула туфли, расстегнула молнию на платье. Оно с мягким шорохом упало к ее ногам. Достала из сумочки спортивный костюм, облачилась в него, сунула ноги в замшевые тапочки. Схватив плащ и сумку, прошла в туалет, закрыла двери на задвижку.
Окно из туалета выходило в маленький дворик Консерватории. Татьяна открыла его, взобралась на подоконник и прыгнула в темноту. Подняв воротник плаща, побежала к калитке.
В глубине улицы Мадрид показалось свободное такси. Татьяна подняла руку.
Глава восьмая
Девлин смотрел по телевизору ночной фильм, когда зазвонил телефон.