Фергюсон передал трубку девушке.
— Профессор Девлин? Что случилось?
— Мне только что передали из Парижа — Мона Лиза улыбается во все лицо. Пока, до встречи.
Этим же утром в Москве Юрий Владимирович Андропов, шеф КГБ с 1967 года, работал в своем старом кабинете в центральном здании КГБ на площади Дзержинского. Именно туда он вызвал генерала Масловского.
Генерал стоял перед массивным столом всемогущего председателя полный недобрых предчувствий, потому что Андропов был единственным человеком, перед которым Масловский испытывал животный страх. Юрий Владимирович что-то писал, скребя пером по бумаге. Какое-то время он вообще не обращал внимания на присутствие генерала, затем заговорил, не отрывая глаз от стола:
— Нет смысла возвращаться к преступной халатности, проявленной вашим Управлением в деле с Кухулином.
— Но, товарищ председатель… — Масловский даже не пытался оправдываться.
— Вы отдали приказ, чтобы его ликвидировали вместе с Черным?
— Так точно.
— Чем быстрее, тем лучше. — Андропов замолчал, снял очки и провел рукой по глазам. — Теперь ситуация с вашей приемной дочерью. Она благополучно добралась до Лондона и находится там в безопасности из-за нерасторопности ваших людей. Бригадир Фергюсон направляет Воронину самолетом в Дублин, где ИРА собирается ее использовать для идентификации Кухулина, так?
— Да, все к этому идет.
— ИРА — это террористическая организация, неразрывно связанная с католической церковью. А Татьяна Воронина — предатель Родины, партии и класса. Немедленно пошлите шифрограмму Любову в Дублин. Прикажите ему ликвидировать ее вместе с Кухулином и Черным.
Председатель КГБ надел очки и снова стал писать. Хриплым голосом Масловский произнес:
— Товарищ председатель, ну, пожалуйста… Может быть…
Андропов с удивлением взглянул на генерала.
— Вам непонятен мой приказ, генерал?
Под взглядом пристальных, холодных глаз Масловский мгновенно сник.
— Нет, мне все ясно.
Он повернулся и вышел, чувствуя дрожь во всем теле.
В советском посольстве в Дублине Любов уже получил сообщение из Парижа о том, что Татьяна Воронина выскользнула из рук КГБ. Он все еще был в комнате шифровальщиков, переваривая неприятную новость, когда поступило второе сообщение, на этот раз от Масловского из Москвы. Оператор записала его на пленку, вставила в портативное устройство, и Любов расшифровал персональным ключом. Прочитав его, он весь похолодел.
Вернувшись в свой кабинет, Любов запер дверь и достал из серванта бутылку шотландского виски. Выпил один бокал, потом еще. Наконец набрал номер телефона Черного.
— Говорит Костелло. — Так он называл себя в подобных ситуациях. — Вы не заняты?
— Не очень, — ответил Черный.
— Надо встретиться.
— На обычном месте?
— Да, но сначала мне нужно вам кое-что сказать. Это важно. Необходимо организовать встречу с нашим общим другом сегодня же вечером. Дан-стрит. Сможете сделать?
— Это крайне необычно.
— Я же говорю — дело чрезвычайной важности. Перезвоните мне для подтверждения вечерней встречи.
Черный не на шутку разволновался. «Дан-стрит» — под этим именем в их кодированных разговорах значился заброшенный сарай на городской набережной. От имени несуществующей фирмы Черный купил его несколько лет назад. Но они никогда не встречались там все вместе. Это настораживало.
Кассейна дома не оказалось. Черный набрал номер секретариата католических церквей Дублина.
— Кассейн? Слава Богу. Я звонил домой.
— Я только что пришел. Какие-нибудь проблемы?
— Пока не уверен, но мне что-то не по себе. Свободно можно говорить?
— По этому номеру можно.
— Наш общий друг Костелло просил о встрече с ним в три тридцать.
— В обычном месте?
— Да, но он велел организовать еще и нашу совместную встречу на Дан-стрит сегодня вечером.
— Странно…
— Мне это не нравится.
— Может, ему дан приказ отозвать нас? Он что-нибудь говорил по поводу девушки?
— Нет. А что он должен был сказать?
— Просто интересно, чем все дело кончилось. Передай ему, что я буду на Дан-стрит в шесть тридцать. Не волнуйся, Павел, я все улажу.
Кассейн положил трубку, Черный сразу же связался с Любовым.
— Шесть тридцать вам подходит?
— Пойдет.
— Он спросил, что слышно про ту девушку в Париже?
— Я ничего не слышал, — солгал Любов. — Встретимся в три тридцать.
Закончив разговор, Любов налил виски, открыл ящик стола и вытащил футляр. В нем он хранил полуавтоматический пистолет системы Стечкина и глушитель к нему. Трясущимися руками начал навинчивать глушитель на ствол.