Теперь Дубцов готов был бежать из России и, более того, жаждал этого. Но всему свое время. Уехать надо не с пустыми руками. Головорезы, захватившие «Аттику», ищут сейчас его. Надо переждать. Запал у них скоро пройдет…
На следующий день приехал Виктор Петрович. Полный, розовощекий и всегда жизнерадостный, он был сейчас печален. Откровенничать не стал, но намекнул, что на него наехали местные мафиози.
— У вас же зять в милиции, — сказал Дубцов.
— Что зять, — махнул рукой Виктор Петрович, — если бы он генералом был… И сколько такое может продолжаться, Валериан Сергеевич?
— Наверное, долго, — улыбнулся Дубцов, — сначала нам разрешили грабить страну, а потом мафии разрешили грабить нас.
— Я никого не грабил, — нервно возразил Виктор Петрович.
— Сказано было в переносном смысле, — успокоил его Дубцов, — вы поймите: если власть поставит во главе милиции решительных людей и даст им добро на борьбу с мафией, то сначала пересажают мафию, а потом доберутся и до нас, а потом окажется, что и многих из правительства сажать надо.
— Господи, нас-то за что? — возопил Виктор Петрович.
— Вы таможенникам на лапу давали?
Виктор Петрович молчал.
— Сначала берут рэкетиров, которые мешают вам жить. Потом берут вас и выясняют, откуда у вас такие деньги. Потом берут таможенника, которому вы дали взятку, и он сдает своего генерала. Потом берут генерала… ну и ему, наверное, будет что сказать.
Виктор Петрович захохотал. Прежняя веселость вернулась к нему. Он и без Дубцова прекрасно понимал действовавший в стране механизм тотального грабежа. Но уж такова натура русского человека — хлебом не корми, дай поплакать.
Директор завода приехал тоже непорожним. Привез ящик немецкого пива и прекрасную копченую рыбу.
— Завтра я вас раками побалую, — сказал он, высасывая первый стакан светлого пива.
— А все на жизнь жалуетесь, — сказал Дубцов, — у вас и раки, ананасы, и шампанского хоть залейся. Остальное при таком изобилии сущие пустяки.
Не сказать, чтобы, издеваясь над Виктором Петровичем, Дубцов наслаждался, но некоторое удовольствие получал.
За полчаса Виктор Петрович выпил десять банок пива, побагровел. Осоловелые глаза его налились кровью, но он явно был доволен пивом и рыбой, неряшливо обсасывая мелкие косточки. Постепенно разговор перешел к делам. У Виктора Петровича кое-что еще оставалось на заводике, и он не прочь был остаточки загнать какому-нибудь китайцу или корейцу. Дубцов пообещал это устроить, но не раньше, чем через месяц-два.
— Отдохнуть бы мне надо, Виктор Петрович, — смиренно напомнил он.
— Если вам нравится, так живите хоть год, — искренне воскликнул тот.
К своему удивлению, Дубцов нашел в одной из шести комнат дачи очень неплохую библиотеку. Видно, когда было модно, Виктор Петрович увлекался собирательством книг, а сейчас за ненадобностью все они были свезены сюда. На добротных полках из отличных сосновых досок, которые еще не потеряли своего природного запаха, стояла русская и мировая классика. Валериан Сергеевич с большим удовольствием почитал бы Блаватскую, но Гете и Шекспир — тоже неплохо. Великие умели ставить вечные вопросы. Странный насмешливый пессимизм Шекспира покорил Дубцова. Глубокая грусть и мудрость европейского мудреца дошла через столетия. Хорош был и Гете. Сделка его героя с чертом привела Валериана Сергеевича в восторг. Но немец излишне умничал и осторожничал. Все у него было разложено по полочкам. В «Декамероне» Бокаччо видно было, что во все времена разврат являлся чуть ли не единственным убежищем для несчастных людей.
Ну а Достоевский? Как он будет выглядеть на фоне действительно великих? Дубцов читал очень быстро, к тому же пропускал по десятку страниц, если ему переставало нравиться. «Идиота» он прочел залпом. Бедный, бедный Федор Михайлович! Он, оказывается, элементарно завидовал богатым людям. Но эта зависть, как и все его чувства, сложна и противоречива. Он любил богатых людей и, наверное, готов был пресмыкаться перед ними и в то же время ненавидел их. Впрочем, у него всегда любовь сплеталась с ненавистью, а благородство с подлостью. Вот он весь в этом, загадочный русский человек! Толстого хоть немножко исправило знакомство с буддизмом. И его не зациклило на русской идее. Но тоже гусь порядочный. Ханжа и лицемер.
Дубцов стал выбирать, кого бы еще перечитать из русских классиков. Перечитал «Тараса Бульбу». Хоть и идиоты все эти казаки, но ребята крутые. В отличие от героев господина Достоевского, для них православие было связано с атрибутами чисто внешними. Раздражала излишняя театральность. А так… Из Тараса Бульбы отличный рэкетир бы получился.